Данила Давыдов. Биеннале поэтов: за и против
Книжное обозрение. – 2005. – № 41. – с. 6.
Данила Давыдов
БИЕННАЛЕ ПОЭТОВ: ЗА И ПРОТИВ
Итоги Четвертого международного фестиваля
Закончился Четвертый международный фестиваль «Биеннале поэтов в Москве» (такое усложненное наименование, быть может, связано с тем, что никто не может понять, какого, собственно, рода слово «биеннале»), патронируемый Московской городской думой и правительством Москвы. Что можно сказать в целом? Почти все удалось.
Более того, будучи свидетелем (и участником) предыдущих трех фестивалей, могу утверждать: четвертый мне представляется существенно более удачным, нежели предыдущие три. Казалось бы, это нормально и естественно: поступательное движение, прогресс и т. д. Однако сколь часто благие начинания, подобные фестивалю поэтов, спускались на тормозах!
Поэтому радость вполне очевидна. Впрочем, парадокс вот в чем: те свойства прошедшего фестиваля, что представляются мне выигрышными, оборачивались в устах некоторых коллег недостатками.
Так, говорилось о чрезмерной разбросанности фестивального действа по многочисленным площадкам – и одновременной сверхуплотненности мероприятий во времени (в иной день аж четыре поэтических вечера оказывались параллельными). В самом деле, элемент неудобства в этом присутствовал. Все-таки если аудитории вечера немецких и израильских поэтов и «круглого стола», посвященного русской поэзии в Украине, и различаются, то не слишком. Кроме того, общеизвестная тенденция литературных мероприятий начинаться, мягко говоря, не вовремя создает дополнительную путаницу…
Конечно, все это правда (хотя пишущий эти строки умудрился в один из дней биеннале посетить шесть различных поэтических. площадок), но весьма поверхностная. Дело даже не в том, что нельзя объять необъятное (при желании можно – ну, хотя бы попробовать). Важна сама насыщенность поэтического раствора, переход количества в качество, так сказать. Висевшие повсюду растяжки «Москва – город поэтов» благодаря вышеописанной избыточности происходившего утрачивали рекламный и приобретали чуть ли не прямой смысл. Перемещаясь из салона в салон, из галереи в галерею, из клуба в клуб – пешком, на метро или наземном транспорте, погруженный в фестивальное действо человек физически ощущал себя внутри поэзии. Эта столь важная для поэтического дела реализация метафоры, безусловно, превратила официозное собрание в произведение искусства.
Или слышанное от нескольких московских поэтов недовольство вытеснением их на обочину фестиваля (а то и вовсе за пределы) – в пользу гостям. Оставлю в стороне кажущуюся мелкую меркантильность такого рода мнений (тем более что поэт, выступая перед публикой, не навязывается, а выполняет естественную свою функцию, о чем нередко забывают люди, пришибленные подвально-кухонной культурой). Но Москва действительно «город поэтов» и вне фестиваля – много их обитает и работает на столичной земле. Вместить всех достойных в недельный график невозможно.
Здесь важно еще заметить вот что: говоря о программе биеннале, мы имеем в виду ее официальный формат. Но фактически, о чем говорили и писали организаторы фестиваля, программа растянулась на целый месяц – до и после формальных рамок биеннале. И здесь клубно-салонная литературная жизнь Москвы, даже в обыденные моменты весьма, замечу, насыщенная, становится в некотором смысле частью того поэтического праздника, которому служит обрамлением. А главные герои внефестивальных вечеров – не только гости, но и как раз московские поэты.
Важнее же всего – понимание признания Москвы как одного из мировых поэтических центров. Для московских поэтов это должно быть чрезвычайно важным событием. Выступление поэтов из Петербурга, русской провинции, Украины, Германии, Израиля, США, Белоруссии, Франции, Австрии, Сенегала — лестно для хозяев пространства, ставшего временной столицей мировой поэзии. Но дело не только в этом, но и в неожиданном эффекте: внимательное слушание чужих стихов – подчас максимально чужих – есть не столько самообразование, сколько самопознание. Близкое познается через далекое, «Я» через «Другого».
Но не только и даже, может быть, не столько восприятие поэтического продукта, сколько живое общение поэтов оказалось поразительной радостью. Есть иногородние или иноземные стихотворцы, часто бывающие в Москве, и встреча с ними всегда приятна. Однако особенно важным оказалось появление во плоти поэтов, либо давно не виденных, либо и вовсе знакомых лишь виртуально. А ведь если брать только русскоязычных авторов, в Москву приехали такие чрезвычайно редкие гости, как Полина Барскова, Максим Бородин, Ольга Мартынова, Марина Темкина, Борис Херсонский, Олег Юрьев…
Слышал я и такую мысль о четвертом биеннале: мол, основное время уделено собственно чтению стихов, дискуссионная же часть, и так весьма куцая, подчас становится лишь формальностью. Человек, высказавший эту, не лишенную резона претензию, сравнивал поэтический фестиваль с рядом московских же больших арт-проектов, во многом ориентированных на критико-философскую рефлексию, – сравнивал не в пользу организаторов поэтического процесса.
Эта идея представляется в значительной степени верной. Если современное (или, как говорят, «актуальное») искусство в значительной степени построено на концептуализации собственно художественного процесса, на обсуждении стратегий и т. д., то новейшая поэзия лишь в малой степени (и в небольшой части собственного спектра) способна на хоть сколько-нибудь вменяемую рефлексию. Это проблема давняя и общая (выражающаяся, в частности, в общей невнятице современной критики, пишущей о поэзии), и вряд ли поэтический фестиваль – место для ее решения. Другое дело, возможно зафиксировать некоторое имеющееся положение, попытаться говорить на чужих языках – не этнических, но социопсихологических, идеологических, эстетических.
Весьма символична основная тема прошедшего фестиваля: «Диалектика преодоления». Но преодолеть стоило бы не только замкнутость культур, но и несоединимость внутрикультурных элит. И если ряд «круглых столов» в рамках биеннале был посвящен русско-немецким, немецко-израильским, русско-украинским культурным связям и отношениям (иначе говоря – традиционной проблеме наций, территорий и языков), то проблемы экстремального жизненного опыта, проявленного в поэзии, или психопатологии творчества – вполне нетривиальны для поэтической тусовки, но также обсуждались на отдельных мероприятиях.
Можно было бы вспомнить и о других упреках, например, связанных с премией «Москва – Транзит». Почему Большую и Малую премии получили, соответственно, Виталий Кальпиди и Полина Барскова, а специальные премии «Жива легенда» – Наталья Горбаневская и Алексей Парщиков? Ну, что отвечать на такое? Во-первых, премия всегда условность. А во-вторых, выбор совершенно безупречен. Предложите лучше.
Любое действие небезупречно, абсолютно лишь бездействие. Организаторы фестиваля Евгений Бунимович и Надежда Вешнякова превосходно понимают, что занялись делом, по определению обрекающим их на критику. Если через два года состоится пятый фестиваль (будем на это надеяться), то его будут сравнивать в первую очередь с четвертым. А это сравнение подразумевает очень высокую планку.