Константин Кедров. Приглашение на казнь-98

Новые известия. – 1998. – 10 марта (№ 44). – с. 5.

Константин Кедров, «Новые известия»

ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ-98

Из желтого дома

«Верните меня в тюрьму» – вот единственное, чего требовала Алина Витухновская во время насильственного заточения в институте Сербского. Психиатрам понадобился месяц, чтобы убедиться в том, что и без того всем известно. Алина Витухновская психически здорова. Зато за время «экспертизы» обострились другие болезни. Появилась тяжелая форма аллергии. Возможно, это реакция на лекарства, которые она абсолютно не переносит. Но кто же в советской и постсоветской тюрьме считался с болезнью узника? И в тюрьме, и в психушке очень холодно. Пытка холодом у нас в порядке вещей. Но в тюрьме хотя бы можно сидеть в свитере, а в больнице положен только не греющий халат на голое тело. Вся другая одежда у пациентов отбирается. Почему? Так повелось со времен Андропова.

Наконец заключение медиков получено. И тут надо приготовиться еще к одной пытке под названием этапирование в тюрьму. Алину выписали из больницы в 12.00 дня и посадили в холодный «воронок». Только в 23.00 часа она была доставлена в камеру 11 часов в насквозь промороженной машине! Чем это отличается от гитлеровских душегубок?

Сейчас Витухновская снова в образцово-показательном изоляторе, постройкой которого так гордился Юрий Лужков. Дескать, здесь все будет по европейским нормам. Мэра вводят в заблуждение. Вот один из образчиков «европейского» обхождения. У одной из подозреваемых загноился зуб. «У нас нет материала для пломб». Родственники приносят дефицитный материал. «У нас нет зубного врача». Родственники уносят с трудом раздобытые медикаменты. Однако через несколько дней все же выясняется, что зубной врач в тюрьме есть. Что это? Преднамеренная пытка больного узника? Издевательство над родственниками? Да ни то, ни другое и ни третье, а просто устоявшийся пыточный уклад жизни, сложившийся еще в советское время и непоколебленный никакими переменами в нашей стране.

Алина больше всего боится, что ее начнут жалеть. В этом бесконечном процессе она чувствует себя не подсудимой, а обвинителем. Только однажды в ее письмах прорвалась фраза «сколько еще и как еще можно надо мной издеваться».

Бабушка Алины Софья Семеновна Витухновская – известная московская художница. К моменту первого ареста внучки ей было 82 года, сейчас 86 лет. В 1947 году она вернулась с мужем в Россию и была потрясена убожеством тогдашних художественных советских выставок. И вот что удивительно. Уже через два-три года «это перестало казаться таким ужасным». И только в годы перестройки пелена спала с глаз, и ужасное снова предстало во всем своем убожестве. Достоевский говорил, что человек – животное, ко всему привыкающее. Вот так привыкли мы к повседневному унижению и нарушению элементарных прав человека в советских тюрьмах. Нас перестали удивлять суды, выносящие 100% обвинительных приговоров. Не удивляет и то, что происходит сейчас с Алиной.

Недавно Софья Семеновна впервые отважилась рассказать мне ужасающую тайну времен ее возвращения на родину в 47-м. В школе посольства СССР в Вашингтоне два учителя попросили политического убежища в США. Тотчас последовал приказ всех учителей и школьников доставить в СССР. Их посадили на пароход в основном в носовую часть, а затем взрыв посреди океана именно в носовой части. Утопили всех, и учителей, и учеников. «И все-таки я верю, что Россия станет цивилизованной страной». Я ответил: «Пусть это будет единственное расхождение между нами. Мне трудно поверить в будущее на фоне того, что происходит сейчас».

Семью Алины благополучной не назовешь. Она распалась, когда ей было 6 лет. Для отца было полной неожиданностью, когда во время бракоразводного процесса дочь пожелала остаться не с мамой, а с ним. Александр Витухновский родился почти глухим. Ему стоило больших усилий освоить профессию фоторетушера, а в годы перестройки пришлось стать мелким предпринимателем. Вот уже 4 года работать приходится только на судебный процесс. Конечно, люди помогают. Кто- то пожертвовал на адвоката 500 долларов, кто-то тысячу. А надо еще и еще.

В психушке к Александру отнеслись хорошо. Позволили целых полтора часа беседовать с дочерью и не через стекло и не по телефону. В тюрьме таких вольностей не позволяют. Слабослышащий человек вынужден общаться только через телефонную трубку и не более двадцати минут. Он никак не может смириться с абсурдом постсоветской тюрьмы. Ну почему нельзя передать заключенной свеклу? Или почему можно сало, а вот корейку нельзя?

Да все потому же. Длится бесконечный кураж над подозреваемыми, унаследованный со времен Андропова. Наверняка и инструкции все от тех же времен. Никто их не переписывал и не изменял.

Образцово-показательные пытки

Для писателей и правозащитников Пен-клуба, призванного защищать права человека, совершенно ясно, что процесс над Витухновской независимо от будущего приговора носит сугубо репрессивный характер. Сегодня уже понятно, чем отличаются репрессии постсоветского времени от советских. Теперь вынести обвинительный приговор невинному стало труднее, чем в советское время, поэтому власть вовсе не стремится к завершению суда. Зачем, если даже бывшего генерального прокурора можно спокойно держать в тюрьме два года. А что сделали с генералом Кобецом за один год? Журналист и поэт Григорий Пасько, схваченный владивостокским КГБ за неугодные публикации, уже помещен в камеру с ранее судимыми уголовниками, что строжайше запрещено законом. При этом в камере, рассчитанной на 4 человек, находятся семеро. Разве это не пытка?

Маниакальное желание заключить подозреваемого в тюрьму уже не назовешь чисто волюнтаристским произволом тех или иных зарвавшихся начальников. Речь идет о вполне сформировавшейся репрессивной системе, которая, судя по заявлениям высших чинов ФСБ и МВД, стремится уже не к единичным, а к массовым арестам. С одной стороны, тюрьмы переполнены, а с другой – МВД требует права на арест всех людей, потребляющих наркотики. По данным социологов, сегодня от 30% до 70% молодежи пробовали наркотик. Удобная форма свести счеты со всеми неугодными по тем или иным причинам.

Типовой процесс с подбрасыванием наркотиков был проведен в Ленинграде еще при Андропове. Известному литературоведу Константину Азадовскому КГБ подбросил наркотик и несколько лет продержал неугодного писателя в тюрьме.

С Алиной Витухновской разыгран почти такой же сценарий. Наркотик подбросить не удалось. Не удалось инсценировать его покупку у Алины. Поэтому нужные показания стали выбивать у заключенных в тюрьму наркоманов. Несчастные, больные, абсолютно сбитые с толку люди уже по нескольку раз меняли свои показания с плюса на минус и обратно. Кроме неудавшейся попытки спровоцировать Витухновскую на продажу наркотика, суд фактически ничего не обнаружил. А потому спустя год затеяли новое судилище.

Что ждет Алина Витухновская от нового суда? Очередной пытки. Заключенных будят в 4 утра, потом где-то около семи сажают в «воронок» и везут на суд. В суде в течение всего дня подозреваемого не кормят. По крайней мере так поступали до сих пор.

Почему и для чего это делается. Да просто для того, чтобы человек ничего не соображал на суде и не мог полноценно доказывать свою невиновность. Отработана эта система, вероятно, еще в 37-м году, и менять ее никто не собирается.

Поразительно, что такой же несправедливый процесс над советским капитаном в Норвегии вызвал единодушное и справедливое негодование российских правоохранительных органов. Капитан отсидел год и после вынесения несправедливого приговора выпушен на свободу. Алина, отсидев год, была выпущена, затем снова без каких-либо причин арестована и уже 5-й месяц в тюрьме, но не в норвежской, а в постсоветской. Наш патриотизм начинается только за пределами границ нашего государства. Там мы и правозащитники, и миротворцы, и благотворители. Когда же права человека нарушаются не в норвежской, а в русской тюряге, тут все правоохранительные власти дружно безмолвствуют.

Репрессии стали нормой в новой России

Письмо писателей к Ельцину, подписанное академиком Лихачевым, – это всего лишь жест отчаяния. Мы уже ничего не ждем от президента, который за два срока своего правления ни разу не поднял голос в защиту репрессируемых граждан. Очевидно, что система намного сильней его, и никаким гарантом наших прав президент не является. Отличие президента от советского генсека только в том, что лично от него репрессии не исходят.

Дело не в личных свойствах властителей. Дело не только в трагедии Витухновской, длящейся пятый год. Дело в том, что она оказалась права, когда еще до первого ареста с 18 лет неустанно повторяла, что мы по-прежнему живем в тоталитарном государстве.

Витухновская не желает ни сочувствия, ни снисхождения от своих палачей. Морально она давно уже отсидела все мыслимые и немыслимые сроки, давно и в стихах, и в прозе описала свои тюремные пытки. «Пряничное сердечко не расстреляют», – написала она в одном из своих стихов. В камеру к Витухновской по советским и постсоветским законам можно посадить большую компанию писателей, употреблявших наркотики. Бодлер, Рембо, Байрон, Шелли, Эдгар По, Брюсов, Александр Грин. К счастью, на них наша юрисдикция уже не распространяется.

Я живой, посмотри, я маленькая наживка.
Неспроста на кухне стоит мясник.
Ловись, ловись, золотая рыбка,
Я к тебе, как к смерти своей привык.

Вот ее ответ палачам. У Алины была возможность уехать из России в Германию, где ее ждала литературная пушкинская стипендия, но она приняла решение выдержать удар до конца.

В отличие от своего сверстника Ярослава Могутина, уехавшего в США, как только против него возбудили дело, Алина Витухновская не желает оставлять поле боя. Сейчас Могутин процветает в Америке. Пресса называет его русским Артюром Рембо.

Репрессивная машина по-прежнему выдавливает из России всё талантливое и живое. Для самых талантливых поэтов нового поколения открыты широчайшие возможности от эмиграции до тюрьмы.