Константин Кедров. Моцарта отравил не Сальери

Новые известия. – 1998. – 17 апреля (№ 72). – с. 7.

Константин Кедров, «Новые известия»

МОЦАРТА ОТРАВИЛ НЕ САЛЬЕРИ

Одновременно с книгой о великих злодеях Сталине и Гитлере венский доктор медицины А.Ноймайр выпустил труд «Музыканты и медицина». Сделана еще одна попытка разгадать тайну болезни и смерти Моцарта.

К моменту своей смерти, а скорей всего, гибели в 35 лет, Моцарт был живым воплощением душевного здоровья. Моцарт был сгустком живой энергии, которой хватило бы на много лет жизни. Никакой психотерапевт не мог бы прописать ему лучшего лекарства и лучшего образа жизни, чем тот, который он вел. Музыка, работа, веселье, признание среди великих ценителей, любовь простой аудитории и одновременно глубокая интеллектуальная деятельность со своими собратьями и единомышленниками масонами. Моцарт был счастлив и в личной жизни. Его горячая и полностью взаимная любовь к жене Констанце всегда давала ему душевный покой и новый постоянный прилив положительных эмоций.

Необходимость зарабатывать деньги на жизнь могла быть тягостна для кого угодно, но только не для Моцарта. Помимо титанической энергии, требующей постоянной разрядки, была еще и привычка к напряженному постоянному труду, унаследованная от отца с очень раннего детства.

Наконец, Моцарт обладал мощнейшим источником душевного и физического здоровья – гармоничным религиозно-философским мировоззрением. До последнего вздоха он верил в христианскую предопределенность. Был твердо убежден, что любые несчастья лишь оттеняют мировую гармонию и служат воплощению высшего замысла Творца. Молитва давала ему постоянный настрой на самое лучшее.

Моцарт разделял уверенность братьев-масонов, что разум и просвещение скоро полностью очистят человечество от несправедливости и пороков. Не сомневался он и в том, что все его оперы способствуют высшей цели и рано или поздно приведут человечество к желанному раю. Как поется в его опере «Похищение из сераля»:

Кто волю дал земным страстям,
Тот заслужил презренье сам.

Моцарт умел контролировать в себе дурные чувства и в то же время развивать и усиливать в душе и музыке доброе начало.

Вопреки многим фрейдистским построениям нашего времени Моцарт горячо и нежно любил своего отца, и отец души не чаял в своем гениальном сыне, сделав все возможное для развития его ослепительного таланта. Самый отчаянный злопыхатель не смог бы оспорить, да и не оспаривал ни один из вышеперечисленных фактов. И вдруг буквально за 15 дней Моцарт превращается в инвалида и умирает в окружении учеников и любящих близких, да еще и в полном расцвете творческих сил. Так что же произошло?

Свояченица Моцарта Софи свидетельствует: «Он был всегда в хорошем настроении, но даже в самые лучшие минуты казался задумчивым, пристально глядя в глаза, будь он весел или печален, он отвечал на все обдуманно, но казалось, что думает о чем-то совершенно другом». Это удивительным образом соответствует тому, что думал и писал о себе сам Моцарт: «Все время я бодр, весел, полон радости». Да если бы Моцарт и не оставил этих признаний, достаточно послушать любую его музыку вплоть до предсмертного «Реквиема», чтобы убедиться в радостном состоянии его духа. Даже мысли о смерти, очень модные в XVIII веке, обязательные для католика и тем более для масона, носили у Моцарта радостный и безмятежный характер. «Что есть смерть – переход к покою». Ничто не предвещало несчастья. Триумф «Волшебной флейты» в Вене, триумф «Милосердия Тита» в Праге. Моцарт, правда, как многие его современники, часто болеет и живет на лекарствах. Он по обычаю того времени не стыдится слез при расставании с друзьями, но все это отнюдь не мешает Моцарту в полной мере радоваться жизни и предаваться утонченным гастрономическим утехам. «Какой запах я чувствую? Жареные ребрышки! Я съел их за твое здоровье». «Я съел довольно вкусный кусок белуги, но поскольку у меня хороший аппетит, я отослал принести мне еще что-нибудь», – пишет он любимой Констанце. Дальнейшее развитие событий настолько хорошо известно, что, казалось бы, нет смысла здесь повторять. И все же… Кто-то через пересыльного заказывает композитору «Реквием». Моцарт с увлечением рассказывает жене о новом заказе. Для масона высокой степени посвящения мысли о смерти весьма полезное и нужное занятие.

Моцарт отказывается назвать точный срок выполнения заказа, но требует, чтобы ему заплатили задаток. Вскоре тот же посыльный в сером (а вовсе не в черном) одеянии приносит требуемую сумму.

Однако придворный заказ на оперу «Милосердие Тита» приостановил работу над «Реквием». Тогда человек в сером внезапно появляется перед Моцартом, когда он садится в карету и, потянув за юбку жены, довольно по-хамски спрашивает: «Как пойдут дела с реквиемом?».

Вскоре после этого обычное недомогание Моцарта внезапно усиливается. Совершенно не склонный к мнительности и к черной меланхолии, композитор сообщает жене, что пишет реквием для себя и добавляет: «Я долго не протяну: конечно, мне дали яд!». Чтобы услышать такую фразу из уст полного замыслов и творческих сил, лучезарного и доброго человека, нужны очень веские причины. И они были.

Романтическая легенда о завистливом композиторе Сальери, якобы отравившем Моцарта, ныне отвергнута всеми серьезными исследователями. Конечно, Сальери не гений, но это не преступление. У него не было оснований для социальной зависти. Моцарт получил придворный заказ на оперу, но никаких постов не занимал, да и не стремился занять. Могущественный музыкальный вельможа не мог особо завидовать поющей канарейке, каким виделся ему Моцарт. Молва действительно приписала Сальери чье-то злодеяние, но чье? Для того чтобы отравить Моцарта, надо быть либо записным отпетым злодеем, либо, что более вероятно, быть исполнителем чьей-то высшей воли.

Уж не масоны ли обиделись на Моцарта за разглашение тайн мистерий посвящения в «Волшебной флейте»? Заметим, что масон Александр Блок, прочитав книги антропософа Штайнера, записывает в своем дневнике: «Предатель!». Предателем Штайнер назван за разглашение тайны. Известно, что в XVIII веке за это полагалась смерть. К тому же Моцарт ушел из той ложи, в которой был, и вошел в новую – «К вновь коронованной надежде». К открытию этой ложи написана его последняя вещь «Кантата вольных каменщиков». Ее он исполнил с большим успехом на открытии ложи 18 ноября 1791 года, за 17 дней до смерти.

Все эти события происходят на фоне всеобщих гонений на все масонские ложи. Императорский двор крайне раздражен успехом масонской «Волшебной флейты». Воспрепятствовать постановке напрямую не было оснований. Препоны чинились исподволь. Ложи считались, и не без основания, рассадниками революционных взрывных идей. «Свобода, равенство, братство» – главный клич всех масонов. А Моцарт был недоволен бездействием существующих ложь и надеялся, что новая ложа будет более активно, не на словах, а на деле распространять идеи равенства и свободы. Император попытался возросшую популярность композитора направить в нужное русло, заказав ему «Милосердие Тита». Однако люди распевали арии из «Свадьбы Фигаро» по пьесе взрывоопасного Бомарше. Конечно, масонские ложи контролировались тайной полицией, и уход Моцарта из поднадзорной ложи в новую, еще не контролируемую правительством мог вызвать бессильную ярость спецслужб. Умело играя на настроении масонов, оставшихся в старой ложе, или просто используя своих, внедренных агентов, они и без прямого указания двора могли успешно разыграть злодейскую драму – убийство «предателя» за разглашение тайны. То, что в последний год жизни Моцарт большую часть своего времени отдавал реализации масонских идей, не оставляет ни малейшего сомнения.

В первый момент он не придал значения серому человеку, заказавшему заупокойную мессу, и только после третьего посещения и хамской сцены возле кареты он понял – это масонское извещение о смертном приговоре. Именно так и оповещали – 3 раза. После этого серый человек исчез, а Моцарт произнес роковую фразу: «Мне, конечно же, дали яд!».

Тщательно проанализировав историю болезни Моцарта, Ноймайр решительно отвергает бытовавшие ранее гипотезы о нервном истощении или болезни почек. Не верит доктор медицины и в отравление мышьяком, хотя многие исследователи в сером одеянии заказчика реквиема видят намек на мышьяк (его алхимический цвет – серый). Ноймайр считает, что Моцарт умер от кровопускания во время обострения ревматизма. Скорей всего, доктор прав. Вот только внезапное снижение иммунных свойств организма и тяжелейшая смерть от пустякового по тем временам заболевания, скорей всего, говорят о том, что гурманство Моцарта умело использовали его убийцы. Подмешивая в пищу незначительные порции яда во время пребывания Моцарта в Праге, они просто ослабили его могучий организм настолько, что здоровый мужчина в полном расцвете сил умер от пустяковой болезни. Похороны всемирно прославленного гения в обшей могиле полностью соответствуют погребальному уставу императора Иосифа II. Именно так погребали простолюдинов. «Не менее шести человек без гроба в одной могиле». Однако вряд ли можно считать простой случайностью, что именно в день смерти Моцарта отстранен от своей должности его могущественный покровитель – руководитель придворной учебной комиссии Готфрид ван Свитен. Новый император Леопольд II – сторонник жесткого курса. Свитен ничего не смог сделать для достойных похорон и даже не мог на них присутствовать. Позднее он пожертвовал из личных денег 1000 гульденов на воспитание детей композитора.

Уже после смерти Моцарта возникло мнение, что реквием заказал граф Вальзегг, который после смерти гения был знаком с Констанцей. Но эти данные, идущие под рубрикой «говорят», вряд ли заслуживают доверия.

Удивительно другое. Несмотря на то, что даже жена Констанца не могла спустя несколько лет найти могилу мужа, а останки Моцарта якобы смешались с другими усопшими, в 1902 году музею Моцарта в Зальцбурге завещан его череп из наследия анатома профессора Гирта. Многие серьезные специалисты считают эту реликвию подлинной.

Это может означать лишь одно. Тайна окутывает все, что связано со смертью Моцарта. Скорей всего, это тайна государственная. И в XVIII, и в XX веках государство не терпит творческой гениальности и стремится ее убить. К счастью, никаким ядом нельзя умертвить музыку.