Геннадий Минаев. Дай бог нам бога не забыть…

Тамбовский курьер. – с. 9.

ДАЙ БОГ НАМ БОГА НЕ ЗАБЫТЬ…

Всего 10 лет как мы освободились на официальном уровне от атеистической идеологии. Формально, на бумаге, при коммунистах была свобода совести. Но на деле это была свобода не верить в Бога, свобода не посещать храм, свобода всячески поносить Церковь. Свобода быть атеистом. Другая свобода – верить и ходить в церковь – была под подозрением и под контролем органов. Однобокая какая-то свобода совести получалась.

Политические реформы в России в корне изменили ситуацию. Статья из Конституции о свободе совести выполняется. Но после атеистического прошлого вернуться в религию, даже если это не наигранное, исходящее из политической целесообразности желание, а действительно порыв души, очень непросто. В религии мало верить и чувствовать Бога. Немаловажно знать, а вот со знанием в нашей православной культуре всегда были проблемы…

В последнее перед перестройкой время Православное христианство стало религией горстки подвижников, церковных карьеристов и массы полуграмотных, а чаще безграмотных бабушек и дедушек, для которых оно было просто привычкой, унаследованной от предков. О каком развитии православия могла идти речь, когда не было широкого религиозного течения, когда Церковь была под плотным колпаком КГБ.

Последнее десятилетие не только принесло свободу Русской Православной Церкви, но и повергло в некий шок, как мне кажется, многих православных христиан. На вольной воле, где оказалась Россия к концу второго тысячелетия, православное христианство внезапно оказалось одним из многих, и даже несмотря на заметное потепление отношений между государством и некогда господствующей в нашей стране религией, Православие в России не чувствует себя в безопасности.

Именно этими нотками была пронизана последняя из трех лекций, прочитанных в нашем городе диаконом Андреем Кураевым, на которую я попал. Это имя широко известно в современной России. Андреем Кураевым написано немало книг, он часто выступает в прессе, много ездит по стране с лекциями. Пожалуй, на сегодняшний момент он является едва ли не самым динамичным проповедником Русской Православной Церкви. Лекция отца Андрея, которую я слушал, была посвящена Архиерейскому Собору, который состоялся в этом году. На этом соборе были подведены итоги развития Русской Православной Церкви за последнее десятилетие и приняты важные документы. На Соборе не было атмосферы триумфа, праздника, что вот мы, дескать, победили безбожников и теперь настало наше время.

– На самом деле наше время – это, – говорит отец Андрей, – как раз в том анекдоте про армянское радио. Армянскому радио задают вопрос: что такое культпросвет? А оно отвечает: это просвет между двумя культами. Так и сегодняшняя эпоха – передышка между атеистическими репрессиями и ожидаемым с опаской Церковью наплывом универсалистской всеядности, которую можно сравнить с периодом позднее античности, когда в Риме были храмы всех богов всех религий: и западных, и восточных, и южных, и северных.

Вот этого многобожия, этого неоязычества и опасается, как огня, русское Православие, может быть, даже больше, чем неприкрытого атеизма. Что ж, опасение Русской Православной Церкви можно понять: религиозный винегрет, когда в один котел бросается понемножку каждой религии, да к тому же в качестве приправы добавляется по щепотке оккультизма и магии, превращается в такую гремучую смесь, такой Нью-Эйдж и такую «Эру Водолея», что Церкви приходится отмежевываться от всяких поползновений на чистоту веры, дабы ее, эту чистоту, сохранить и донести до потомков. Но здесь, как мне кажется, происходит по поговорке: выплеснули воду вместе с ребенком. Собор принял решение о том, что Православная Христианская Церковь – это апостольская Церковь, а Церковь может быть только одна, поэтому объединяться с инославными Церквами, будь то католичество или протестантизм она будет только на принципах Православия. То есть теоретически объединение может произойти только когда католики и протестанты перейдут в Православие. Практически такой переход вряд ли когда-нибудь состоится. Что ж, значит Собор поставил крест на экуменическом процессе, который активно развивался в последнее десятилетие? Впрочем, я смотрю на это дело снаружи и логику православных иерархов мне до конца не понять. Я сознаю, что объединяться с Буддистами, мусульманами или индуистами – это абсурд, да к этому никто и не призывает, но зачем делить Христа между разными ветвями христианства? Может выть, теряемся мы в мелочах ритуала и формулировок, в борьбе за власть, а главное – Бога – завываем. Впрочем, повторюсь, это мое частное мнение, в общем-то, внецерковного человека, но тем не менее к религии неравнодушного.

И еще один штрих из лекции Андрея Кураева. Из зала был задан вопрос о предполагаемой передаче Папой Римским древней православной иконы Патриарху Алексию II. Но с приглашением Папы Иоанна Павла II в Москву наш Патриарх пока медлит, опасаясь, что в случае его приезда в России развернется широкая прокатолическая пропаганда. Странная позиция, не правда ли?

Впрочем, экуменический вопрос выл не главным к не единственным на Соборе, по словам Андрея Кураева. Оо-вором был принят важный документ под названием «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви».

– Мы честно говорим – зло черновик. Первый блин может быть не без комьев, – говорит отец Андрей. – И тем не менее, умом документ – приглашение к диалогу. В первую очередь к диалогу с государством. Отделение Церкви от государства пошло Православию только на пользу. Как страшно, наверное, было быть священником е прошлом веке, Всем государственным служащим в обязательном порядке необходимо было предоставлять справку из церкви по месту работы о прохождении исповеди и Причастия. И это в XIX веке, когда многие интеллигенты исповедовали атеизм. Нужно отдать должное священникам тех времен – они не доносили, но предпочитали брать грех лжесвидетельства на себя.

Действительно страшно, когда людей загоняют в религию, как стадо, всех поголовно. Церковь и государство были одним целым и поэтому у Церкви не выло никаких прав.

– Какой диалог может быть у моей головы и моего мизинца? – спрашивает отец Андрей. – Мозг приказывает, мизинец подчиняется. Аналог возможен между разным; между мужчиной а женщиной, между государством и Церковь». Патриарх подчеркивает, что мы не хотим быть государственной Церковью, Церковь сохраняет нейтралитет в государственных вопросах. Но очень любопытная и абсолютно новая деталь в русском Православии: впервые за всю историю принято решение, что Церковь может призвать к неповиновению народ Божий, если государство становится откровенно безбожным и греховным. Но возможное сопротивление должно осуществляться только мирными средствами.

Действительно, это признак зрелости, независимости Церкви, которую она обрела, может быть, впервые за тысячу лет христианства на Руси. Собор отменил декларацию Патриарха Сергия, составленную в свое время большевиками и под их давлением подписанную Патриархом. Декларация откровенно унижала Русскую Православную Церковь. Ее отмена означает, что страница сергианского периода поддакивания атеистическому государству перевернута.

Важным вопросом на Соборе выла канонизация новых святых Православной Церкви. Собор принял решение о прославлении новомучеников, в том числе и Царской Семьи, но не во главе с последним российским императором Николаем II, а во главе с Патриархом Тихоном. Отец Андрей назвал такое распределение акцентов «здоровым клерикализмом». Николай II прославлен не за его правление, а за его мученическую кончину как последнего православного царя. Царя и его семью застрелили тайком, вез суда. В его лице убили идею Православного Царства, символ России, которую Большевики ненавидели всеми фибрами своей души. Тем не менее Церковь не оправдывает тем самым всего периода правления династии Романовых. Отец Андрей рассказал историю мученичества митрополита Арсения, выступившего против национализации монастырского имущества, предпринятой Екатериной II, и приговоренному за это к пожизненному одиночному заключению. Это выл российский вариант «Железной маски», потому что на прогулки го выводили именно в ней, чтобы даже охрана не видела го лица. После кончины митрополита Арсения, на стене камеры, где он содержался, нашли выцарапанные осколком текла слова: «Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты мирил меня». История эта Больше подходит для XX века, однако случилась она еще в XVIII веке. Митрополит Арсений на Соборе тоже был канонизирован, тем колее, что го почитание как святого в народе Бытует уже второе столетие.

Подводя итог моим впечатлениям от лекции Андрея Кураева, я вернусь к тому, о чем говорил вначале и соглашусь с ним – современному православному Христианству катастрофически не хватает знания, не хватает христианской науки. Он поведал, что ему стало обидно за свою страну, когда он недавно прочитал книгу одного ученого-медиевиста о христианском университете в Константинополе в VIII веке. Преподавательский состав этого учебного заведения в правах и жалованье был приравнен к высшей византийской аристократии.

– «К сожалению, – говорит отец Андрей, – греки вместе со своей религией не передали нам свою ученость, считая нас беспросветными варварами. Одно то, что первое христианское учебное заведение, Славяно-греко-латинская Академия, появилось на Московской Руси только спустя семь столетий после принятия христианства, говорит само за себя. И то ее основателей, греческих монахов братьев Лихудов, сгноили в конце концов на Соловках.

Мы боремся с сектами, – сетовал отец диакон, – а ведь правильно о нас, православных, говорят баптисты; что мы, мол, Евангелие целуем, но не читаем…»

Этим горьким замечанием отца Андрея я и закончу свой отчет о его лекции, оставляя тему открытой для размышлений и обсуждений.

Геннадий МИНАЕВ, «ТК»