АЗ-бенефис

Послесловие. – 1992. – август (№ 9).

«Нам остается искусство, чтобы не погибнуть перед истиной». Ф. Ницще.

АЗ-БЕНЕФИС

 

БЕЗНАДЕЖНЫЙ ОПТИМИЗМ

Александр Очеретянский – безнадежный оптимист. Начиная с 89 года, он в штате Нью-Джерси неустанно собирает русскоязычную провинцию – без различия, где она обретается: в Лондоне ели Ейске, Мюнхене или Тамбове, Тель-Авиве или Санкт-Петербурге (на Неве) или прямо в Москве самой. Все по отношению ко всему является провинцией, «провинцией-Живых», как сказал бы Г. Айги, временно проживающий в провинциальном Берлине. Жизнь – провинция по отношению к смерти; смерть – по отношению к жизни. И так до бесконечности.

Может, кто и думал, что 6-й номер «Черновика», альманаха Очеретянского, не выйдет, да только не сам издатель, не авторы его, многие из которых являются лауреатами Международной Отметины имени Д. Бурлюка, учрежденной Академией Зауми, располагающейся в Тамбове, то бишь Городе Градове.

На сегодняшний день «Черновик» – единственное издание в пределах-за-пределах, которое представляет панорамно современное русское словесно-начертательное искусство.

Когда-то Хлебников просил М. В. Матюшина непременно напечатать стихи девочки по имени Милица, потому что ему хотелось увидеть проекцию века. Очеретянский взял сейчас портреты Пушкина, Хлебникова, Хармса, В. Шкловского, исполненные девятилетней Лизой Бирюковой и скомпоновал их так, что портретируемые сидят обнявшись почти что, Пушкин всем читает книжку. Возможно, это проекция будущего века. Ибо здесь же напечатана как всегда выдающаяся работа Ры Никоновой «Слово лишнее как таковое», о вакуумной поэзии. Что это такое? Это когда Бог устраивает всемирный потоп, а затем сыновья Ноя делают быстрые наскальные рисунки, где скорость есть средство выразительности.

Маргинальность современной жизни толкает людей к различным непредсказуемым поступкам – одних к полнейшей национализации, пусть хоть весь мир вместе с ними провалится в тартарары, других – к прорыву в божественное слово и даже в за-Слово, к ауфтакту, к напряженным устам, готовящимся сказать это самое, что «вначале бе».

Пока одни критики с лихостью молодых щенят, выпущенных из загонов сыцреализма, резвятся на отдыхающих под парами полях респектабельных некогда журналов, а другие якобы с иронией всерьез рассуждают о благотворности замены Егора Александровча на Дмитрия Александровича, «Черновик» собирает то, что через годы окажется наиболее характерным для искусства «указанного периода». Лично вы можете не верить в авторов «Черновика» (нет места всех назвать), но это не отменяет истории литературы, где говорят обычно, что новый Гоголь явился, а это новый Горнон. «Черновик» – это надежда безнадежного оптимизма, но всеобщая «черновикоизация» вам не грозит, сам Очеретянский видит «на сегодняшний день 5000 читателей, читающих на русском языке в пределах планеты по имени Земля». О! Александр Иосифович! Безнадежный…

Остается добавить, что в этом номере напечатана объемистая подборка заумных стихов покойного литературоведа Б.Н. Двинянннова, проза Вадима Степанова, пьеса и минитрактат о современном состоянии искусства Сергея Бирюкова.

 

БУРЛЮЧЬИ ЧАРЫ

«И было все чарами бурлючьего мертвого глаза», – писал в. Хлебников.

Давил Бурлюк – организатор футуризма в России, вместе с братьями – предводитель группы „Гинея”, „великий будетлянин”. Имя этого поэта, художника стоит в одном ряду с именами В. Хлебникова, В. Маяковского, Б. Лившица, А. Крученых, В. Каменского. Это одна из наиболее ярких фигур начала века: „стихийная черноземная мощь”, „всеобъемлющее хищничество”, „нестоящая плотоядь”: „Весь мир принадлежит мне!” – таким, по воспоминаниям современников, был Давид Бурлюк.

В пятом номере исторического альманаха „Минувшее” опубликованы „Воспоминания отца русского футуризма”, в которых Д. Бурлюк упоминает и о двух годах, проведенных им в Тамбовской гимназии.

А. Попова
…………………………………………………………………………………………………….

 

Ры НИКОНОВА

Отмечая единственновмире некую дату судьбиннобытийственную для современного искуства через РЫ НИКОНОВУ, печатаем ее стихи разных годин. РЫ НИКОНОВА – автор 200 книг ручной работы, выставлявшихся во многих странах мира, несколько лет выпускала собственноручно журнал „Транспонанс” /совместно с Сергеем Сигеем/, автор многочисленных теоретических работ, неутомимый открыватель и систематизатор новейших приемов современного искусства. Почетный член Академии Зауми, лауреат международной Отметины имени отца русского футуризма Давида Бурлюка. Родилась и живет в городе Ейске, что на берегу Азовского моря стоит. Не закончить ли восхваление РЫ НИКОНОВОЙ цитатой из другого огорода? А именно Осип Мандельштам в 1924 г.: „Быть может, самое утешительное во всем положении русской поэзии – это глубокое и чистое неведение, незнание народа о своей поэзии… Шутка сказать – прочесть стихи! Выходите, охотники: кто умеет?”

 

Оматрена
Тимофеювна
АМатреша
Темяфеючка
Умутрюнна
Тимофиичко
Золотаечка
как копеечка
Попроси меня
я с печи сойду
я за печь уйду
и гуся возьму
Не взлетит тот гусь
не раскроется
не рассыпется печь
просто я уйду
О матренюшка
Тимофоюшка
АМатреночка
Тямафяшунька

жесть в жест бросим
жалба жалею босим
тихим крылиным пчелью
утиную унь носим

Полощущий бес
Сребробренный
СкалоЛазарь ты
ИоИов!
Да листва золотая округла
Доупругла ее тулота
Витиеваты ветвеи
Ветра взапыль погружалибр

МОЛЕБЕН
Ел колебля
/бывши жил/
Был болеблен
в толщу жил

кольцом улыбка-бка
ноготь – ножом
гиблшея гибка
же обожжен

День
Деньги

Динь
Диньги

Дон
Донны

Но
Ноги
…………………………………………………………………………………………………….

 

Владимир РУДЕЛЕВ

Туман. Коричневая жижа.
Фигурки щуплые берез.
Не видно крыш. Не видно звезд.
И многого чуть-чуть поближе.
Попробуй – вырази восторг,
пойди – любимую найди-ка!
На всем великом и простом
густая шапка-невидимка.
И то, чем дорожил вчера,
встает во тьме исчадьем ада.
На сердце горькая чадра
темнокоричневого чада.
О! Как легко сойти с ума,
смирившись с вечностью обмана.
В очах туман. В речах туман.
И нет нам жизни без тумана,
как нет ее – без губ, баз щек,
без ощущения простора…
Густые брови светофора.
И волчий огненный зрачок.
1980

«И яко приближи ся,
видевь градь,
плакася о немь…»

Я знал, что этот жалкий Ерихон,
от труб гнусавых рассыпался в цемент.
Бессмысленно писание стихов,
когда вокруг никто не видит цели,
бессмысленно творение молитв
тому, в кого давно никто не верит.
Кто был вчера вечнозелен, как вереск, –
сегодня бесполезен, как полип.
Я уходил из города навек,
вдали остались голоса и лица.
Как искажен твой облик, человек!
Но как прекрасны вечные блудницы!
3. 1.1984г.

 

8 июля на улице Интернациональной можно было видеть необычное шествие 7 участием членов Академии Зауми. На головах идущих возвышались подносы с бутербродами и пирожками. «Идем в рынок», – отвечали удивленным прохожим академики. На самом деле это футуристическое шествие направлялось в Дом Актера, где в этот день проходило чествование профессора Руделева, известного тамбовскому читателю и слушателю своими стихами, рецензиями, лекциями, статьями о тайнах русского слова.

Филолог в самом широком смысле, долгие годы занимавшийся изучением российских диалектов, разработкой системы частей речи, Владимир Георгиевич в последнее время выдвигает одну за другой смелые поэтические гипотезы прочтения «темных мест» в «Слове о полку Игореве…», необычные трактовки текстов классических произведений. В книге «Золотой корень», недавно выпущенной тамбовским обществом любителей книги, собрана лишь часть этих гипотез, но зато каких.

В этой книге язык предстает как самодвижущаяся материя, создающая все новые и новые системы кодирования смысла. Язык как бы постоянно уходит от его носителей, скрывается в себе самом. Вот почему рождаются поэты и филологи. Пласты языка залегают слишком глубоко, их надо обнаруживать. Этим и занимается В.Г. Руделев – как поэт и как филолог, в эти дни он стал почетным членом Академии Зауми.

 

Плачут горлинки на кладбище в Сучаве,
где дорожки промочил осенний дождь.
Мне-то плакать что – я человек случайный!
В жизни где только ни сядешь, ни пройдешь.
На гробах тяжелых золотые кольца
и лампадок фиолетовых цветки.
Я ведь тоже очень скоро успокоюсь,
размотав свои последние мотки.
Только загодя зачем мечтать о тризне –
пусть закручивает круче жизни смерч!
На моей оптимистической отчизне –
так давно не произносят слово «смерть».
Ну, а если кто из нас сыграет в ящик
(это можно сделать даже не спросясь),
спустят пустенькую речь вышестоящих
и опустят на веревках прямо в грязь.
Собираются сучавцы после чая
на своих могилках плиты обтереть.
Плачут горлинки на кладбище в Сучаве
обо всех, кому придется умереть.
1979