Екатерина Лебедева. Глазами времени

Тамбовская жизнь. — 2008. — 15 января.

ГЛАЗАМИ ВРЕМЕНИ
К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ХУДОЖНИКА АРТУРА ФОНВИЗИНА

Перед лицом юбилея большого мастера, прожившего долгую жизнь, ступавшего по той же земле, по которой ходим сейчас мы, можно говорить много и возвышенно. Или благоговейно молчать, предавшись созерцанию. Тем более когда есть что созерцать. Например, в Третьяковской галерее в Москве. Или в Русском музее в Санкт-Петербурге. Или в старых-престарых номерах провинциальной газеты.

Было время, и многие читатели это помнят, когда наше издание называлось «Тамбовской правдой». То, что мы именуем нынче модным словом «дизайн», на протяжении долгих лет определялось скромными возможностями типографии. В арсенале газетной печати не было иных красок, кроме чёрной. Но и этого бывает достаточно, когда за дело берётся настоящий художник.

Что заставило меня обратиться к газетным подшивкам восьмидесятилетней давности? Увидеть своими глазами плоды деятельности известного художника в губернской газете показалось невероятно заманчивым. Конечно, было бы не вполне разумным даже предполагать, что под каждым изображением обнаружится подпись: «Рисунок Артура Фонвизина». Хотя пишут же сейчас: «Фото Анатолия Жалнина» или «Фото Алексея Сухорукова»! Кстати, о фотографиях. На страницах «Тамбовской правды» тех лет они печатались крайне редко, местных снимков не было вообще.

Зато на каждой странице рисунки, и не по одному, причём в большинстве случаев – никаких указаний на авторство. Правда, кое-где, в основном под политической карикатурой, стоят инициалы. После недолгого размышления напрашивается вывод, что рисунки перепечатывались из центральных изданий, следовательно, авторы их вряд ли жили в Тамбове. Однако продолжаю настойчиво листать подшивку, за что буду вскоре вознаграждена. Долгожданное сочетание «А.Ф.» несколько раз подряд! Вот резчик торфа за работой на болоте. А это рабочий, перевозящий торф на тачке. Крестьяне грузят нарезанные кирпичи всё того же торфа на подводу. Сезонник-рабкор пишет в газету о здешнем житье-бытье. Что это, как не «фоторепортаж» с торфяных болот?! Ну, не фото, конечно… Видимо, по первоначальному замыслу редакции художник должен был проиллюстрировать критические очерки корреспондента Уральского «Смычка навыворот. На тулиновских торфоразработках» и «У тулиновских торфяников». Но в конце концов рисунки заняли площади на газетной полосе едва ли не больше, чем текст, который им следовало сопровождать, и получилась самодостаточная в художественном отношении серия «На тулиновских торфах», что-то вроде персональной выставки на страницах газеты.

А дальше можно было не сомневаться и в авторстве большинства других графических миниатюр. Почти в каждом номере – портреты рабочих, колхозников, красноармейцев, депутатов Советов всех уровней, делегатов различных губернских съездов, конференций, слётов, победителей спортивных соревнований. Если «в кадр» попадали крестьянские или красноармейские лошади, художник рисовал их не только с присущим ему мастерством, но и с видимым удовольствием. Изображались промышленные машины, производственные процессы: пришлось побывать, например, в прядильном и ткацком цехах Рассказовской суконной фабрики. А в Арженском совхозе ОГПУ — на «куриной фабрике» — в поле зрения художника попал петух породы леггорн…

Артур Владимирович Фонвизин родился в Риге. Отец художника, учёный-лесовод, по роду деятельности часто переезжал с места на место. Мальчик, носящий имя легендарного короля, оказывался вместе с семьёй то в Петербурге, то в Туле, то во Владимире, то в Костроме. Бросив в пятом классе гимназию, подготовился и поступил в училище живописи, ваяния и зодчества в Москве. Его ранние пастели, навеянные театральными впечатлениями, заметит на выставке в Историческом музее и похвалит Василий Поленов. Московское училище Фонвизин не закончит, зато продолжит совершенствовать своё мастерство в Мюнхене. Он станет участником выставок, проводимых самыми известными в первой четверти прошлого века объединениями художников. Это и «Голубая роза», и «Бубновый валет», и «Ослиный хвост», и «Мир искусства», и «Маковец».

Тамбовский период в жизни Артура Фонвизина наступает вскоре после начала Первой мировой войны, когда он вместе с художником Константином Зефировым приезжает в Карандеевку, на живописные берега Вороны. Здесь друзья много пишут с натуры, организуют рисовальную школу для сельских ребятишек.

В 1918 году Фонвизин обосновывается в Тамбове, где возглавляет студию изобразительного искусства Пролеткульта. В 1923-м, получив приглашение преподавать в Нижегородском художественном техникуме, ненадолго покидает наш край. Когда именно Фонвизин возвращается из Нижнего Новгорода? Подшивка «Тамбовской правды» убедительно свидетельствует: с начала декабря 1926 года художник работает в редакции. До этого момента газета, лишённая рисунков, выглядит как-то сиротливо. В 1927 и 1928 годах рука мастера продолжает оживлять газетные полосы — и не только портретами и зарисовками к публикуемым материалам. Появляются ребусы, рисованная реклама подписной кампании. Недосказать, что деятельность художника не ограничивается газетой: в то же самое время в Тамбовском театре он работает над портретами актеров, создаёт панно «Свобода».

Новый этап в творчестве Фонвизина начинается в 30-е годы, когда художник окончательно определяется в выборе техники: настоящую славу ему приносят его акварели. Он пишет и романтические пейзажи, и восхитительные цветы, и, конечно, глубоко поэтичные портреты.

Художника-конструктора Владимира Татлина, поражавшего современников ещё и волнующей манерой исполнения малороссийских песен, Фонвизин запечатлел именно в этой ипостаси — играющим на бандуре. По замыслу автора, «тайновидец лопастей и винта певец суровый», как охарактеризовал Татлина Велимир Хлебников, должен был воплотиться в лирическом образе, предполагающем отрыв от обыденности, воспарение к неведомым высотам духа.

Солистка балета Большого театра Елена Ильющенко смотрит с портрета королевой из старинных сказок или даже космической гостьей: есть и во взгляде балерины, и в мерцающем колорите платья что-то неземное, а лучше сказать, внеземное — будто не поддающееся разгадке послание иных миров.

Фонвизинские цирковые наездницы (любимейшая для художника тема!) словно примчались из детских воспоминаний — живые, яркие, манящие. И в портретах артистов разных жанров, запечатлённых вне сцены, нет ничего статичного. Широко распахнутые глаза, поворот головы, наклон корпуса — всё говорит о продолжающемся движении, безостановочном внутреннем развитии. То же — ив образах детей. Даже если их удалось уговорить немного попозировать, всё равно они в любую секунду готовы вскочить и убежать, увлекаемые своими затеями, совершенно непонятными большинству взрослых, но всегда близкими художнику. Ведь человек искусства сродни любознательному ребёнку, который каждый день, каждый час с неиссякаемым удивлением замечает и старается сохранить подвластными лишь ему способами мельчайшие черты быстро меняющегося мира.

Екатерина ЛЕБЕДЕВА.

С. БИРЮКОВ

ХУДОЖНИК ФОНВИЗИН

По городам губернским разметало:
Фонвизина — в Тамбов,
Малевича — в Смоленск.
Так новое искусство вырастало —
на грязи мостовых, из нищеты и в блеск.
Таинственны глаза Ильющенко лимонной.
И радугой летит, играет акварель.
От живописи — прочь (подножной, монотонной).
И сердце веселит изменчивый апрель.
И Татлин заиграет на бандуре.
И будут струны пеньем отвечать.
Из тьмы кулис идти навстречу буре
не проще, чем в степи её встречать.
Тускнеет золото, но не желтеет лист
бумаги белой с розовым просветом.
И сквозь очки на нас глядит артист,
и солнца блики падают при этом.