Данила Давыдов. Книжное обозрение 2006 № 12
Книжное обозрение. – 2006. – (№ 12). – с. 6.
СТРАТЕГИИ НЕЗАВИСИМОСТИ
Сен-Сеньков А.
Дырочки сопротивляются: Стихи, визуальная поэзия.
М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. – 112 с. – (Проект «Воздух»: Вып. 8). 300 экз.
Кубрик А.
Древесного цвета: Книга стихотворений.
М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. – 80 с. – (Проект «Воздух»: Вып. 9). 300 экз.
Полещук В.
Мера личности: Избранные стихотворения.
М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna Publications, 2006. – 120 с. – (Проект «Воздух»: Вып. 10; серия «Поэты русской провинции»: Вып. 2). 300 экз.
Новые книги в рамках проекта «Воздух» – приложение к готовящемуся одноименному журналу поэзии. Заголовок книжной серии – отсылка к принципиальным для литературного нонконформизма мандельштамовским словам из «Четвертой прозы»: «Все написанные стихи я делю на разрешенные и написанные без разрешения. Первые – это мразь, вторые – ворованный воздух». Соответственно формат серии предполагает издание авторов, по тем или иным причинам мало инкорпорированных в литературный истеблишмент, вне зависимости от их возраста или места жительства.
Андрей Сен-Сеньков (р. 1968), живущий последние годы в Москве, – фигура принципиальная для новейшей русской поэзии. Эстетическим радикализмом трудно нынче кого-либо удивить, однако и на фланге максимальных инноваций место Сен-Сенькова уникально. В целом новейший неоавангард можно – очень условно – разделить на два принципиально разных типа. Один – воспроизводство поэтических моделей «исторического», «классического» авангарда 1910–1930-х годов. Порой эти опыты имеют самостоятельную ценность, порой оказываются абсолютно эпигонскими, но в любом случае они завершают определенную традицию, не обновляя ее. Другой тип – следование не букве, но духу авангарда, котркультурность, протестность, порой ничуть не близкая эстетике футуризма или ОБЭРИУ. Здесь ценен пафос новизны, но чувствуется эстетический разрыв с предшествующим опытом.
Московский поэт Алексей Кубрик (р. 1959), напротив, может показаться автором, нарочито растворенным в неоклассической просодии и традиционалистском мироощущении. Эго будет, однако, поспешная и поверхностная оценка. Кубрик в значительной степени апеллирует к тем образцам «неоклассического стиха», которые на деле не менее инновационны, нежели авангардные, – к поэзии Пастернака, позднего Мандельштама, Заболоцкого, «парижской ноты».
В значительной степени Кубрик – представитель неоакмеизма в его максимально философичном, глубинном изводе. Миф и психология, природа и культура сопоставляются как равноправные: «В небе плывут, только вглядись, / облако и самолет. / Плотный звук обрывает лист. / Вряд ли он упадет».
Наименее известен из всех трех авторов выпуска Виктор Полещук (р. 1957), в прошлом ответственный секретарь журнала «Памир», после начала гражданской войны в Таджикистане перебравшийся в город Гулькевичи Краснодарского края. Поэт публиковался в журналах и коллективных сборниках, однако «Мера личности» – первая (!) его книга. Эта ситуация тем более досадна, что Полещук – совершенно самостоятельный, не похожий ни на кого сочинитель. Как и Сен-Сеньков, он занимает совершенно уникальное место в разношерстных рядах отечественных верлибристов, но если первый максимально далек от психологизации лирики, то второй совершил в этой области немало ярких открытий.
Стихотворения Полещука на первом своем слое имеют признаки то бытоописательного эпода, то притчи: «Для начала она опускала / черепаху в кипяток, ибо только так / мог делиться / панцирь от тела, / и уже после этого / приступала, работе. // Вот тогда-то я и услыхал, / как кричит черепаха: / то ли захлебывающееся верещание, / то ли писк, то ли тусклый шепот, / но и он постепенно смешивается / с бурчанием кипятка».
Однако ряд воспроизведения картин, подразумевающих аллегоричность или нет, лишь первичен: на него наслаивался авторский монолог, порой логичный, порой чуть ли не заумный, напоминающий психоделическое письмо. «Картинки» могут рассыпаться на мельчайшие, не связанные между собой эпизоды.
Максимально различные, все три поэта, безусловно, заслужили применения к ним мандельштамовской формулы «ворованного воздуха».
ПОТУСТОРОННЯЯ МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ
Цветков А. Шекспир отдыхает: Книга новых стихотворений 2004–2005 гг.
СПб.: Пушкинский фонд, 2006. – 68 с. 500 экз.
Новую книгу Алексея Петровича Цветкова любители поэзии ожидали с нетерпением. И впрямь, книга грозится стать одним из главных поэтических событий этого года.
Помимо стихотворений как таковых тому причиной и некоторые привнесенные обстоятельства. Алексей Цветков, один из участников легендарной поэтической группы «Московское время», долгие годы стихов не писал, занимаясь разными другими областями творческой и интеллектуальной деятельности. «Шекспир отдыхает» – книга стихотворений, написанных после долгого перерыва.
Не случайная, быть может, ситуация, когда время вновь требует от поэта высказать четкую и бескомпромиссную позицию, не столько даже гражданскую, сколько общемировоззренческую, соединяющую этику, эстетику и метафизику в одно нервное окончание. Таким чудовищным посылом, «моментом шокового включения» поэтического голоса оказываются события в Беслане. И Цветков отвечает на этот вызов: «звонче музыка играй / ободряй забаву зверю / если есть кому-то рай / я теперь в него не верю / со святыми не пойду / соглашаюсь жить в аду».
Вообще, те – одновременные – жесткость и страстность, что так сильно выделяют Цветкова из ряда его поэтических ровесников в их нынешней работе, всегда были характерным свойством поэта. На фоне письма собратьев по «Московскому времени» – нарочито сухого экзистенциализма Сергея Гандлевского или иронической медитативности Бахыта Кенжеева – метод Цветкова всегда отличался некоторой максималистичностью, которая в определенные эпохи оказывается наиболее адекватным ответом миру. Казалось бы, сверхплотное, чуть ли не деграмматазированное письмо Цветкова должно было бы оказаться противопоставленным всякой эмоциональности, но ничего подобного. Зашкаливающая мощь оценочности, «предвзятости» ведет внутреннюю, скрытую «между строками» битву с тотальным пониманием, мудрой стоичностью. Результат – маска мизантропа, постоянно надеваемая лирическим героем Цветкова («ближе к ночи в уме прогремело / и в окне где в огне города / замерцало небесное тело / убеждая что жизнь коротка»). Но это не мизантропия возвышенного ухода от людей и быта, это своего рода запредельная, потусторонняя мультипликация, отстранение во спасение, примитивизм оценки как способ остаться честным: «если выйдешь к автомату / на жену как волк сердит / там Шопенову сонату / группа медная дудит // даже ближний путь в контору / на разбор текущих дел / мученичества корону / обещает каждый день».
Исключительная чувствительность, чтобы не спасаться бегством, вынуждает играть в макабрические кукольные спектакли. Иногда, однако же, и средь подобных представлений остается место для любви – любви бессмысленной, любви к бессмысленному, но все же: «полюби этот вакуум бедный / в беспросветных парсеках село / праздный разум что каторжник беглый / пусто в черепе в небе светло».
Автор рецензий – Данила Давыдов