Константин Кедров. Золотой век Михаила Молочникова

Новые известия. – 1998. – 22 апреля (№ 75). – с. 7.

Константин Кедров, «Новые известия»

ЗОЛОТОЙ ВЕК МИХАИЛА МОЛОЧНИКОВА

Высокий стиль этого мастера ошарашивает искусствоведов. Художники, привыкшие из года в год морочить головы иностранцам подкрашенными советскими картинками, с явным неудовольствием косятся на его изысканные офорты, в свое время предвосхитившие неомодерн Виктюка. Некоторые из них доброжелательно советуют Михаилу переделать своих летающих людей и стрекоз в декоративные мозаики и витражи. Оторвут с руками. Но художник остается верен тонкому перышку с цветной тушью и высококачественной бумаге. Именно на бумаге внутри замкнутых плоскостей его ослепительные феерии выглядят, как некий живописно-графический театр.

Его выставки во всех столицах Европы заканчиваются очень печально для России. Офорты остаются за бугром. Есть они, конечно, и у нас в Третьяковке, и в Пушкинском музее, но ведь давно замечено, что запасники музеев России превратились в братские могилы. Никто не видит, что там погребено.

Недавно Молочников сделал отчаянную попытку вписаться в контекст соц-арта, пост-модерна и концептуализма. В галерее Велта прошла выставка его картонных башен, напоминающих одновременно и культовые древнекитайские нефритовые ступы, и причудливые космические летающие скульптуры Эль Лисицкого.

Пришла вся художественная элита Москвы. Восхищались, удивлялись, радовались, но в прессе – гробовое молчание. Дело в том, что всякое новое слово в искусстве требует такого же нового слова в искусствоведении. Искусствоведы так привыкли пропагандировать соц-арт и русский примитив, что при соприкосновении с новым словом в графике и живописи у них нет слов.

Европа привыкла смотреть на Россию как на источник всякого рода экзотики в виде красных знамен и пасхальных яиц. Когда же появляется нечто незаурядное в общемировой культурной традиции, срабатывает чувство соперничества. Нечто подобное происходит с американцами, которые в третий раз открывают для себя Малевича и тотчас же забывают. Приятнее думать, что супрематизм открыт в США.

Молочникову удалось соединить, казалось бы, несоединимое. Высокий, изысканный стиль мирискуссников и супрематизм Малевича.

Энергетика его офортов настолько велика, что даже на многочисленных выставках в залах Третьяковской галереи посетители, а правильнее сказать зрители, толпятся именно около его графических феерий. Рядом могут висеть картины ничуть не менее значительных и не менее привлекательных художников, но работы Молочникова обладают особым магнетизмом. Они именно притягивают к себе. Не случайна и линия его рисунка, очень похожая на силовые поля вокруг магнита.

Молочников настолько театрален, что при созерцании его работ возникает ощущение раздвигаемого занавеса в другой мир. Ему удалось добиться особого сочетания статики и движения, при котором все летящее неподвижно, а все неподвижное летит.

Не хочется говорить о низкой материи, но меня всегда поражала особая эстетическая позиция Молочникова. Даже в самые трудные для себя и для страны времена он писал самой дорогой тушью на самой дорогой бумаге. Он по природе своей художник Золотого века. Золотого века, которого в России никогда не было, но который благодаря таким художникам, как Молочников, будет у нас всегда.