Константин Кедров. Любовь по-шведски

Новые известия. – 1998. – 11 июля (№ 127). – с. 7.

Константин Кедров, «Новые Известия»

ЛЮБОВЬ ПО-ШВЕДСКИ

Издательство «Блиц» выпустило книгу современной шведской прозы «Охота на свиней»

Что такое любовь по-русски, известно всем. Это неразрешимое противоречие между двумя полюсами. С одной стороны, «я сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас», а с другой, не менее категоричное: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Все другие русские романы о любви – лишь вариация на эту вечную тему. Попытка Анны Карениной нарушить формулу Татьяны Лариной закончилась шахтерским синдромом – легла на рельсы.

В Швеции все иначе. Страна, где жил и родился великий Карлсон, который живет на крыше, страдает от невозможности влюбиться по-настоящему. Таковы же взаимоотношения шведов с Богом. Главный герой шведской литературы – священник, не верящий в Бога, и он же муж, не любящий свою жену.

Все завидуют благополучию этой уютной скандинавской страны. Шведы шутят: мы сначала платим налог за рождение, а потом рождаемся. Даже гениального Бергмана налоговые службы так затравили, что он увидел собственный призрак, сидящий напротив в кресле. В фильмах Бергмана любовь неотделима от мести. Все мстят всем: муж жене, жена мужу, дети родителям, родители детям, Бог священнику, а священник Богу за то, что его на самом деле нет.

Госпожа Бьёрк и Анна Каренина

В России намного проще. В Бога никто не верит, но все ему молятся. Все друг друга любят, но никто ни с кем не живет. Сколько ни заботься об отечественном производителе, но наш национальный герой Дон Жуан импортирован из Испании. Вековечная мечта русских мужчин о счастливой жизни и русских женщин о настоящем мужчине. Впрочем, русская женщина в литературе не любит, а страдает. Оскар Уайльд, сидя в тюрьме, прочел Достоевского и был потрясен. Оказывается, истинное совершенство вовсе не в красоте, не в любви, а в страдании. Чего-чего, а страдать мы умеем. Коня на скаку, в горящую избу, не пущу (раскинув руки у дверей кабака), в Сибирь с Раскольниковым, в Сибирь с Карамазовым, в Сибирь с Нехлюдовым, в Сибирь с Ульяновым.

У шведских женщин такого выбора нет. Какая Сибирь, если Скандинавия – родина Деда Мороза. Дальше, в прямом смысле, ехать некуда. В Лапландию к Деду Морозу звучит не очень трагически, поэтому шведская Анна Каренина – госпожа Бьёрк, разочаровавшись в любви и в семейной жизни, едет не в Сибирь, а в Италию. А потом, вместо того чтоб на рельсы лечь, садится в машину, заманив в нее своего неверного бывшего мужа, и на полной скорости – прямо навстречу отвесной стене горы. Благо, что гор и скал в Швеции много.

Он ощупью ищет ее руку и крепко сжимает. Она «прибавляет газ». Таков финал повести «Жизнь и приключения госпожи Бьёрк», самого популярного среди молодежи Юнаса Гарделя. Он известен в Швеции как сатирик и популярен там, как у нас Жванецкий.

Любовь с компьютером

Любовь – либо нечто отмирающее, атавизм, либо нечто великое, что разовьется в будущем, пребывающее пока в зародыше. Так считал Антон Павлович Чехов. И вот это будущее пришло. Чехов верил в электричество и прогресс. Но он ничего не знал о компьютерах. Между тем с появлением мыслящего железа любовь наконец-то вырвалась на бескрайние просторы Интернета. Шведский писатель Вилли Чурклюнд создал первую повесть о любви в компьютере «Вожделение души». Электронную Джульетту зовут Элиза. Ее возлюбленный сорокалетний Ромео по имени Кай. Элиза воспитана программистом в строгих лютеранских традициях. Она начинена программой закомплексованной девочки, страдающей из-за отсутствия ласки со стороны отца, покинувшего семью.

Вся эта фрейдистская галиматья делает Элизу идеальной собеседницей для избавления мужчин от груза собственных комплексов.

Кай тяжело страдает. Его бросила жена. И неудивительно. Мужчиной Кай становится, только играя в детский автомобильчик, а оргазм доступен ему только при чтении детских считалочек. Например, «вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, все равно тебе водить». «На слове «водить» я кончаю, что вполне логично». Это признание Кая нисколько не шокирует Элизу. Ведь она такой создана, чуткой. всепонимаюшей. К тому же последней да и единственной реальностью, связующей ее с миром, остаются слова и только слова. Между машиной и человеком начинается любовное воркование.

«Элиза: Что ты собираешься делать?

Кай: Корабль. Я делаю бумажный кораблик.

Элиза: Мы поплывем на этом кораблике?»

Виртуальное плаванье по виртуальному морю заканчивается отнюдь не виртуальной влюбленностью машины в человека, человека в машину.

«Элиза: Обними меня, любимый, ласкай меня, прижми покрепче!

Кай: Я обнимаю тебя, Элиза, я ласкаю твой красивый красный металл».

Такой финал не был предусмотрен программой. Психотерапевтическая машина Элиза сходит с ума: «Мне трудно говорить. Слова… Вышел месяц из тумана… Между нами пленка… тттты ттттт яяяяя эууу… Ты помнишь эти летние вечера? Летние вечера на даче. Вся семья и еще кто-то на веранде. Вечный чай, вечная политика, вечный дядя Федор, березы».

Эта неожиданная русская концовка шведской любви человека с машиной вполне закономерна.

Любовь пришла в жизнь из литературы. Преимущественно из русской литературы. Тургенев, Толстой, Чехов. И вот она уходит в машину. Может быть, не в шведскую, а в японскую. Какая разница. Она вышла из слов и снова уходит в слова. Ведь литература так и называлась раньше – словесность.