Данила Давыдов. Укус демона
Книжное обозрение. – 2002. – 9 декабря (№ 50). – с. 4
Данила Давыдов
УКУС ДЕМОНА
Филиппов В. Избранные стихотворения 1984-1990.
М.: Новое литературное обозрение, 2002. – 336 с. – (Премия Андрея Белого).
Кучерявкин В. Избранное.
М.: Новое литературное обозрение, 2002. – 240 с. – (Премия Андрея Белого).
Анашевич А. Фрагменты королевства.
М.: Новое литературное обозрение, 2002. – 128 с. – (Премия Андрея Белого).
Вот уже третий сезон издательство «НЛО» выпускает книги победителей и некоторых финалистов прошлого года в номинации «Поэзия» самой неподцензурной и самой актуальной российской литературной премии – Андрея Белого – как раз к церемонии объявления нового победителя. Поэтический шорт-лист 2001 г. представлен тремя именами: двух классиков петербургского андеграунда и более молодого «нестоличного» поэта, впрочем, также тяготеющего к трудноопределимой, но четко ощущаемой «петербургской школе».
Выход «Избранных стихотворений» Василия Филиппова, лауреата премии, – событие в литературном мире. Филиппов – фигура почти легендарная. Заключенный с 1980 года, с небольшими перерывами, в психиатрической лечебнице, он именно там начал писать стихи. Филиппов демонстрирует лучшие образцы наивной поэзии; его поэтика построена как поток событий, эмоциональных или же ментальных, и более или менее немотивированных (точнее, кажущихся таковыми) ассоциаций: «Читаю фантастику Платонова / Об электронах/И тихонько стону, / Встречая весну. // Скоро пойду ко дну. / Я во времени тону. // Время – античный антисоветский ученый Иуда / Жует керамическое блюдо, / Заказав по Небесному Отцу панихиду. // Время – ехидна / Жалит ядом вещей скрытно».
В стихах Филиппова удивительным образом соединяются гиперреализм (почти акынская позиция: «что вижу, то и пою») с крайним сюрреализмом. Это, конечно же, поэзия иррациональная, неаналитичная, продуцируемая правым полушарием мозга, – и в то же время архаически (или детски, что, в данном случае, одно и то же) мудрая.
Поверхностное знакомство со стихами Владимира Кучерявкина позволит поставить его в один ряд с Филипповым; более внимательное чтение выявит принципиально важные нюансы. Если Филиппов – мастер наивного письма, то Кучерявкин – мэтр примитивизма (т.е. вполне сознательного художественного метода); если Филиппов существует в хлебниковской традиции, то письмо Кучерявкина восходит к Заболоцкому, Вагинову, Олейникову. Среди критиков давно бытует не лишенное оснований мнение: писать о Кучерявкине очень трудно. Кучерявкин протеичен и неуловим; без изощренного инструментария невозможно разобраться, как именно достигается здесь эффект. Тексты Кучерявкина одновременно безыскусны и рафинированы; горацианский дух соседствует в этих стихах с чуть ли не дилетантской беззащитностью: «На остановке, полной попугаев, / Трамвай чужой уныло чешет пузо. / И пыль стоит. Меж облаков порхает / Прекрасная, как всё на свете, муза». Стихи Филиппова и Кучерявкина роднит, впрочем, одно не частое для поэтов Петербурга качество: они неавтоматичны. Известный афоризм, приписываемый Михаилу Айзенбергу, гласит: «Стихи бывают хорошие, плохие и петербургские». Иными словами, Северная Пальмира, как никакой иной локус, как бы сам пишет тексты за поэтов, воспроизводит собственное культурное поле руками тех или иных авторов. Филиппов и Кучерявкин. балансируя между «культурой» и «природой», умудряются избежать присвоения городом их собственных голосов.
Новая книга воронежского поэта Александра Анашевича тоже неавтоматична, однако совершенно иным образом. Поэтика Анашевича может напомнить Михаила Кузмина, – но только «транслитерированного» на язык поставангарда. Женщины и солдаты, трудноразличимые, порою перетекающие друг в друга персонажи стихов и маленьких пьес Анашевича, оказываются «живыми метафорами» мучительных удовольствий и спасительных болезней, из которых собственно и конструируется этот поэтический мир: «куда ходила по ночам, кого искала/своей честью, головою рисковала / искала демона, а он во мне, внутри / пускает кровяные пузыри / он изнасиловал меня, за сердце укусил / над пропастью, над кратером меня в горсти носил».
Интересна ситуация, когда одновременно выходящие в одной серии совершенно разные, отчасти даже взаимоисключающие книги, на каком-то глубинном уровне позволяют воспринять себя как единый гипертекст. Не знаю, хорошо это или нет, – по крайней мере, в подобной ситуации есть нечто нетривиальное.