Данила Давыдов. Простой вопрос

Книжное обозрение. – 2009. – № 18-19. – с. 8.

ПРОСТОЙ ВОПРОС

Бирюков С.
Sphinx.
Madrid: Ediciones del Hebreo Errante, 2008. – 72 с.

Можно спорить до бесконечности о статусе современной художественной практики, восходящей корнями к авангарду, называть этот тип творчества поставангардным или неоавангардным, обвинять в эпигонстве, подчеркивая особую феноменальность исторического авангардного движения, либо говорить – по аналогии с «реализмом без берегов» Гароди – о непрерывности авангардного поиска – все это будут разговоры, в конечном счете, ориентированные на вполне определенных слушателей, разговоры приятные сами по себе, но, пожалуй, никак не помогающие пониманию конкретных авторов и текстов. Теория – штука нужная и правильная, но вот автор А переворачивает традицию, присваивая ее структурные особенности, но принципиально меняя смысловую нагрузку, традицией заданную. А вот автор В, который ортодоксально продолжает прежде сделанное, отодвигая смысл авангардного жеста в глубокий арьергард. А вот автор С, манифестирующий принадлежность к данному полю, однако, по сути, обновляющий язык совсем каким-то новым способом… И все эти авторы – пост-(нео-)авангардисты – что с этим делать?

А вот что: разбираться с каждым случаем отдельно, прочитывать каждого автора вне заданных внешними обстоятельствами правил. К примеру – Сергей Бирюков. Автор нескольких книг стихов, монографий и сборников статей, наконец, составитель легендарных антологий экспериментальной поэзии «Зевгма» и «Року укор» – чуть ли не живое воплощение авангардной традиции во всем ее блеске – с ученостью и провокативностью одновременно, одновременным западничеством и почвенничеством (поэт родом из Тамбова, а живет в Германии), с глоссолалическим ражем, словесной игрой и аналитичностью письма. Неожиданно место издания новой книги поэта – Испания; впрочем, там уже появлялись публикации, связанные с неистовым русским неоавангардом…

Бирюков – поэт, требующий вслушивания; даже не слышав исполнения им собственных текстов, читатель почувствует мощь его звучания, заставляющую вспомнить гинзберговский «Вопль». Здесь поэзия присутствует в качестве утверждения о собственном наличии; не интертексты или метафоры – но декларации и манифесты, неожиданно оказывающиеся в то же время и тонкой, на оголенных нервах существующей лирикой: «(первой сточки нет)/но это ерунда/тем более что слюда / так прозрачна / что кажется да / а на самом деле / нет / но и это не ответ / на простой вопрос / который совсем/не прост /откуда движется небо / и земля – куда / тень материк слюда».

Бирюков может показаться невнимательному читателю умозрительным; если это и так, то лишь в смысле глубоко философской природы этих внешне риторических текстов. Поэзия Бирюкова близка традициям Витгенштейна и Рассела, Остина, Мура и Куайна – то есть самой рафинированной и бескомпромиссной в истории двадцатого века традиции мысли, которая, в строгости своей и рациональности, достигает чеканной формульности истинной поэзии.

Данила Давыдов