Константин Кедров. Леонардо открывает тайну Джоконды

Новые известия. – 1998. – 1 августа (№ 142). – с. 7.

Константин Кедров, «Новые Известия»

ЛЕОНАРДО ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ ДЖОКОНДЫ

Вышла новая книга венского психоаналитика Антона Ноймайра «Художники в зеркале медицины»

Леонардо да Винчи самый таинственный художник в мире. Все, что он создал, окутано тайной, но еще большей тайной остается он сам. К этому приложил свою левую руку и Леонардо. Он не только был левшой, но и записывал свои мысли зеркальным шрифтом, перевернув буквы справа налево, чтобы никто не мог прочитать.

Из коротенькой записи художника о том, что в детстве птица, подлетев к люльке, ударила его по губам хвостом, Зигмунд Фрейд соорудил целую теорию о психозах и неврозах гения. Все эти нагромождения с треском обрушились, как только выяснилось, что «коршун», ударивший по губам маленького Леонардо, был всего лишь безобидной красненькой птичкой. Фрейду попался неправильный перевод с итальянского, и он выстроил целую историю о коршуне в мифологии Древнего Египта и о матери коршуна, которая якобы символизировала мать Леонардо, не уделившую своему сыну должного внимания в детстве.

На самом деле множество картин художника пронизаны воспоминанием вполне благополучного детства. Семейство святой Анны, Мадонна в скалах, Мадонна Литта.

Нам трудно сегодня понять психологию мыслителей Возрождения, впервые открывших для искусства красоту человеческого тела. Речь идет не о показной наготе античности, где все скульптуры даны в идеальных пропорциях. Леонардо интересовали все: старики, дети, умирающие, подвергнутые пыткам, красавцы, уроды, прекрасные дамы, мадонны-матери, младенцы, воины, закованные в броню, и, конечно же, кони. Животных он любил не меньше, а, пожалуй, даже больше, чем людей. Он стал вегетарианцем, потому что не хотел быть «ходячим кладбищем убитых существ».

В то же время он ни на секунду не обольщался относительно человеческой природы. Его можно назвать Достоевским XV столетия. «В своем коварстве люди не знают границ. Большую часть гигантских лесных массивов в мире они втаптывают в землю, и если они когда-нибудь этим пресытятся, то только тогда, когда они удовлетворят свою жажду смерти, боли, бедствия, испуга, страха. Даже в своих безграничных прихотях они стремятся попасть на небо. Но здесь, на земле, под землей и в воде, не останется ничего, что они бы не смогли откопать, разрушить и преследовать». Он называл войну «зверским безумием», но это не мешало ему изобретать танки, вертолеты, подводные лодки для военных целей. Эти изобретения остались, к счастью, лишь на бумаге, но некоторые военные машины Леонардо, типа огненной катапульты, могли успешно применяться в бою.

Леонардо в равной мере интересовало и начало, зарождение жизни, и ее неизбежный финал. Он зарисовал процесс зачатия в разрезе, младенца в материнской утробе, и с таким же упоением его перо запечатлевало лица повешенных, умирающих, агонизирующих людей. Рискуя жизнью, он зарисовал и вскрыл около семидесяти трупов. Только благодаря покровительству Медичи ему удалось избежать костра инквизиции.

Однажды поступил донос, что Леонардо якобы находится в запретной связи с мальчиком-натурщиком. Художник был закован в цепи и ввергнут в тюрьму. К счастью, суд оказался справедливым и объективным. Леонардо полностью оправдали. Но событие это наложило горький отпечаток на всю его жизнь. Благочестивый и богобоязненный художник навсегда возненавидел религию. И в особенности монахов. «Они думают, что на небо легче всего попасть, если с утра до ночи бить баклуши», – писал он в своем дневнике. Это не мешало ему быть в личной жизни полным аскетом, страшась греха. Леонардо считал любую плотскую любовь греховной, и в этом отношении его представления о жизни уходили корнями в средневековье. «Кто не может удержать в узде все свои желания, связанные с распутством, тот уподобляется животным». Так рассуждал незаконнорожденный сын нотариуса и крестьянки. Однако разум его был свободен от любых предрассудков и все подвергал исследованию. Если страсть губительна, то надо выявить ее причины, и он оставляет в своих рукописях такую запись: «Реакция мужского органа обусловливается духом человека и потому остается независимой. И хотя он стимулируется духом мужчины, но все равно остается упрямым и следует своим путем. Иногда он приходит в движение непроизвольно, независимо – думали о нем или нет. Спите ли вы или бодрствуете — ему все равно. Часто бывает так: когда мужчина спит – он бодрствует, а когда мужчина бодрствует — он спит. Когда мужчина желает реализовать свои похотливые желания – он не хочет, но когда он хочет – мужчина не желает. Поэтому, чтобы овладеть духом и жизнью этого создания, необходимо рассмотреть его отдельно от мужчины. Мужчины стыдятся дать ему имя и выставить его напоказ. Его стараются прикрыть и спрятать, хотя должно быть наоборот — его надо торжественно показывать, словно священника, читающего мессу».

Это похоже на прозу Генри Миллера. Здесь из Средневековья и Возрождения Леонардо перескакивает в XX, а может, и в XXI век.

Поразительное противоречие. Он обожествляет человеческую плоть и одновременно считает греховной интимную близость мужчины и женщины. Недаром существуют фантастические гипотезы о том, что Леонардо был инопланетянином, внедренным в земную цивилизацию.

Он любил модно и хорошо одеваться. Тратил деньги на дорогой выезд и содержал много слуг. Но единственной земной привязанностью художника был усыновленный мальчик, которого он любил до конца своих дней.

Улыбки его Мадонн до сих пор остаются великой загадкой. Множество психологов, философов, искусствоведов пытаются понять, что за этим таится. В конечном итоге все свелось к улыбке Джоконды. Миллионы людей часами простаивают возле этой великой картины. Вроде бы ничего особенного, но оторваться невозможно. Между тем сам Леонардо оставил довольно ясную запись об истории Монны Лизы: «И со мной это случилось – я написал портрет, на котором образовалось нечто божественное. Его купил у меня один любовник, потому что хотел получить возможность целовать без страха изображение этой богини».

Тайна приоткрывается. Любовник Монны Лизы по имени Джулиано заказал Леонардо портрет своей возлюбленной, чтобы покрывать его поцелуями. Улыбка Джоконды есть не что иное, как слегка сдерживаемый другой половиной рта ответный поцелуй.

Все рассуждения о греховности любви, казалось бы, противоречат этому портрету. На самом деле, не будь этих рассуждений, не было бы Джоконды. Левая половина ее лица остается во власти аскетизма и целомудрия, а правая как бы невольно уступает любви, отвечая на страстные поцелуи возлюбленного легким воздушным поцелуем. Уступает любви и сам Леонардо, называя это изображение «божественным», а Джоконду «богиней».

В Милане я провел несколько часов около «Тайной вечери» Леонардо, пытаясь не только почувствовать, но и понять, почему именно это изображение покорило весь мир. Разумеется, важна композиция, при которой каждый, кто смотрит на картину, оказывается за одним столом с апостолами прямо напротив Христа. Но важнее всего все та же неуловимая улыбка Христа. «Кто же так жестоко смеется над человеком», – восклицает Федор Карамазов. Леонардо смеется не над человеком, а вместе с человеком. Не смех, а улыбка связывает его с людьми и Богом.

Было давно замечено: кого бы ни рисовал художник, он рисует себя. Улыбка Джоконды – это еще и улыбка Леонардо. Сквозь века и уже половину тысячелетия он посылает свой воздушный поцелуй всему человечеству.