Нина Веселовская. Большой, веселый, непокорный…

Город на Цне. – 2003. – 22 октября (№ 43). – с. 6.

БОЛЬШОЙ, ВЕСЕЛЫЙ, НЕПОКОРНЫЙ…

БЫВАЮТ люди, которые меняют наш мир, заставляют пересматривать привычные ценности и создают свою систему их отсчета. Таких часто называют чудаками, но на их мнение ссылаются и по-настоящему уважают. Сказать, что эти люди хорошие специалисты – ничего не сказать. В своем деле они творцы, торители новых дорог, как Войно-Ясенецкий (Лука) и Илья Броудо в медицине, Сохранский в педагогике, Гордеев и Пешков в литературно-историческом краеведении. Десятки, сотни имен тех, кого век назад называли сподвижниками, а в перестройку «прорабами духа».

При жизни их знают все, у них есть ученики и подражатели. Но проходят годы, таких последователей остается все меньше, и след удивительной личности начинает стираться. Мало что можно узнать про них и в архивах. Ведь в нашей странной стране эти люди редко занимают высокие посты и почти никогда не удостаиваются наград.

Необходимо сохранить память об интеллигентах с большой буквы, о тех, кто стал в городе своеобразным символом своего дела и своего времени. Эту задачу поставили нынешние энтузиасты – историки, краеведы, музейщики. Планируется провести серию вечеров, посвященных удивительным людям XX века. И первой ласточкой этой акции стала встреча с друзьями и учениками литературоведа Бориса Николаевича Двинянинова, которая прошла в музейно-выставочном комплексе ТВАИИ.

В зале посетителей встречали два Двиняниновых – бюст работы Константина Малофеева и фотопортрет, сделанный братьями Ладыгиными. А в фойе фотографии, письма и личные вещи Бориса Николаевича. Вечер не был приурочен к какой-либо юбилейной дате. Просто собрались и стали вспоминать очень большого (во всех смыслах) человека. Куда ни приходил, он словно бы заполнял собой всю комнату, аудиторию и даже актовый зал. И сразу начинал делиться всем, что накопила за последние сутки его неугомонная душа – наблюдениями, сопоставлениями, литературными открытиями и редкими стихами.

В сталинско-хрущевско-брежневский период он был необходим молодым филологам, как глоток живой воды. Литература тогда была строго регламентирована и втиснута в узкие идеологические рамки. И Двинянинов ломал их, вытаскивал из глуби веков произведения, о которых в провинции никто не слышал, раскапывал у известных поэтов такое, что меняло представление об их творчестве.

Диапазон знаний Бориса Николаевича был огромен: от древнерусских летописей до поэтического авангарда, от немецкого романтизма до тамбовского фольклора. Он был крупнейшим знатоком «Слова о полку Игореве», самым большим и практически единственным в стране специалистом по творчеству поэта Якубовича и искренним поклонником поэзии Серебряного века.

Говорил он всегда увлеченно, взахлеб. Кто-то посмеивался над его манерой жестикулировать, кого-то шокировали эти странные лекции-экспромты. Но равнодушных к литературе среди его учеников не было. А что еще требуется от преподавателя вуза?

Более четверти века он возглавлял кафедру русской литературы Тамбовского пединститута. Начальство всех рангов мечтало убрать его с этого поста. Уж очень он не подходил даже для столь малой руководящей должности: беспартийный, прямолинейный, всегда со своим мнением и желанием защитить слабого. Жаль, что не вспомнили на вечере эпизод, как Двинянинов в начале семидесятых навестил приехавшего в Тамбов Ростроповича и передал с ним подарок опальному Солженицыну. Подарок простой – свои литературоведческие труды. Просто дань уважения свободолюбивому писателю со словами поддержки и сочувствия. Но в те годы это был гражданский подвиг, за который можно было серьезно поплатиться.

Поплатился Борис Николаевич весьма оригинально. Нет, его не сняли с работы и даже не вызвали в «серый дом». Но вскоре после той встречи у него в квартире была совершена кража. Странные воры не позарились на серебряные подсвечники и лежащие на трюмо золотые кольца, но унесли портфель с рукописями и дневниками. А эти бумаги были для Двинянинова куда дороже денег…

Но воспоминаний и так хватило. Перед слушателями, среди которых было много молодежи, проходили эпизоды сложной жизни, и в них легко угадывались вехи прошлого века. Вот Двинянинов вихрастый студент-филолог, потрясающий однокурсников стихами раннего Пастернака. В 1935 в Тамбове закрывается пединститут, и их курс перебрасывают в Воронеж. Сколько сил и упорства пришлось приложить Двинянинову и его друзьям, доказывая там научным светилам, что ни в чем не уступают воронежским студентам. Вот Борис Николаевич, неумелый очкарик-аспирант, режет перочинным ножом отощавшую кошку в блокадном Ленинграде. Иначе не выжить… Вот он сотрясается от гнева, когда в пятидесятые в город пришло негласное распоряжение из ЦК КПСС переименовать тамбовцев в тамбовчан. Это слово он, как большинство коренных жителей, ненавидел до конца жизни.

Но больше всего говорили о его лекциях, семинарах, экзаменах. Студенческие анекдоты о любимом преподавателе теперь звучат грустно, и все по-новому переосмысляют те давние случаи. Оказывается, его странные шутки воспитывали вкус, а смешные экспромты побуждали к творчеству. Конечно, он видел, как ребята на экзаменах пользуются шпаргалками. Но это было совсем не важно, когда они уже заболели литературой на всю жизнь.

Десятки его любимцев стали поэтами, прозаиками и журналистами: Валентина Дорожкина, Георгий Ремизов, Андрей Белкин. А поэзия Сергея Бирюкова и Марины Кудимовой известна и в столицах и за границей. Такое бывает, когда педагог не только анализирует тексты, но и сам балуется виршами. Двинянинов писал стихи в сложных оригинальных формах: акростихи, палиндромы, визуалистические конструкции. Но редко показывал их и тем более никогда не стремился напечатать. Сейчас почти все его поэтические произведения безвозвратно утеряны.

Но остались литературоведческие статьи, книги, незаконченный учебник и – самое главное – живые продолжатели его дела. Почти все ведущие филологи Тамбова – его бывшие студенты или же ученики его учеников. А значит, дух этого увлеченного, непокорного человека все еще вместе с нами.

Нина ВЕСЕЛОВСКАЯ