Сергей Бирюков: поэзия многоязыка

Университетские вести. – 1997. – сентябрь.

Сергей БИРЮКОВ: ПОЭЗИЯ МНОГОЯЗЫКА

В Альбертсюм университете состоялась международная междисциплинарная конференция Eue Rhumes, посвященная визуальной поэзии. В ней принял участие известный тамбовский поэт и ученый, доцент нашего университета С.Е. Бирюков. После его возвращения из Канады мы взяли у него интервью.

– Сергей Евгеньевич, вы говорите, что в городе Эдмонтоне, где проходила конференция, состоялись выставки визуальной поэзии. Что же книга совсем уходит и поэты становятся художниками?

– Книга всегда уходит, чтобы остаться. Во-первых, на выставках были экспонаты в форме книг, во-вторых, просто были книжные экспозиции. Поэзии постоянно ищет выход из ситуации. Конкурировать в разливанном море графомании такому герметическому виду как поэзия просто непродуктивно. Поэтому графема переходит в графику, поэзия вступает в еще более широкую конкуренцию и часто выходит победительницей. Собственно на выставках были страницы книг в том числе. А сами книги приобретают различные формы: кубика, бочонка и так далее. Поэзия и книга доказывают, что они могут быть мобильны, могут овладеть языками других искусств.

– Визуальным языком, это понятно. В общем, любая книга визуальна, любой текст. А еще какими языками?

– Звуковым в первую очередь. Это лежит на поверхности. Звук был в самом начале, еще до книги. Уже давно есть звуковые книги – пластинки, аудиокассеты, сейчас компакт-диски. Звук и изображение – это первоначала. Потому конференция сопровождалась звучащей (саунд) поэзией. В Канаде саунд-поэзия, как и визуальная, очень развита. Канадские поэты Пол Даттон, Марк Сазерленд, Христиан Бек и другие продемонстрировали виртуозную саунд-технику. Это целый мир звучания, вбирающий в себя различные музыкальные приемы – от классического распева до джазовой импровизации и звукоподражаний конкретной музыки. Еще был английский патриарх саунд Боб Коббинг, который в своих выступлениях использует и ударные инструменты. Удивительно чтение Елизаветы Мнацакановой (Нецковой). Мы читали с ней вместе, по принципу расходящегося и сходящегося звучания. Елизавета Аркадьевна представляла Австрию, где она живет больше двадцати лет, но читали мы с ней ее русские стихи. Немецкие варианты она читала тоже. И это было прекрасно.

Но еще о языках. Компьютерный тоже переходит на службу поэзии. Это блестяще продемонстрировал Патрик-Анри Бургад из Голландии. «Он настоящий», – сказала о нем Мнацаканова. Эдуарде Кац из США показывал как можно с помощью компьютера обрести еще одну форму поэзии – топографическую. Кто знает, какие еще языки придется осваивать поэтам…

– И все-таки, на Западе визуальная поэзия существует довольно давно, говорят уже и о кризисе…

– Из кризиса, если он есть, должно явиться что-то новое. Это обычное дело. Кстати, на конференции был очень большой интерес к тому, что делается в области визуальной поэзии в Восточной Европе. Целый день был отведен Украине и России. Вероятно, впервые так широко были представлены исторический и современный пласты визуальности двух этих стран.

– А что представляли российские участники?

– Александр Бубнов – палиндромист и исследователь палиндрома – выступил с докладом о палиндромии как визуальной системе. Кстати, после возвращения из Канады он защитил в Тамбове кандидатскую диссертацию, посвященную языку палиндрома. Очень интересен был слайдфильм Рафаэля Левчина из времен советского андеграунда (Левчин русский поэт, с 91 года живущий в Чикаго). К сожалению, на конференцию не смогли поехать такие известные визуалисты как Ры Никонова, Сергей Сигей, Дмитрий Булатов, поэтому мне пришлось о них рассказывать в своем докладе. Мнацаканову я считаю тоже отчасти российской участницей. Ее стенд на выставке был, на мой взгляд, самым ярким. С обстоятельным докладом о принципах визуализации текста Ры Никоновой выступил известный американский славист Джеральд Янечек, самый преданный исследователь современной русской поэзии.

Вообще же ситуация с визуальной поэзией в России, на мой взгляд, очень интересная. Нулевая точка у нас пройдена. Прохождению ее способствовал альманах Александра Очеретянского «Черновик», моя книга «Зевгма», журнал В. Сафранского «Воум!» (к сожалению, не выходящий сейчас), 16-й номер «НЛО», «Газета Поэзия» К. Кедрова, выпущенный в прошлом году Дмитрием Булатовым сборник «Экспериментальная поэзия», еще некоторые публикации. Сейчас в Курске А. Бубнов выпустил тиражом 100 экземпляров первый номер журнала, который смело назвал «Визуальная поэзия». В основном он посвящен палиндрому и является как бы вариантом его же газеты «Амфирифма», которую он выпускал пять лет. Но, что делать, пока кроме него такого журнала никто не создал.

– Стало быть, визуальное дело – энтузиастское…

– И, хотите сказать, обречено на провал? Но оно всюду такое. Конференцию и фестиваль в Эдмонтоне тоже затеяли и провели энтузиасты: Татьяна Назаренко, Яре Балан, Олег Ильницкий, Петер Бартль, которые все это организовывали в Канаде, отыскивали по всему миру визуалистов. Просто там уровень поддержки другой и, конечно, визуальная поэзия уже завоевала определенный статус. У нас здесь такого статуса нег, но, думаю, это не повод для страданий, а повод для действий.

– Я вижу, что вы действуете. Вот даже новую книжку выпустили – целиком визуальную…

– Да, за свой счет, тиражом 25 экземпляров. Называется «Sub alia forma», то есть «другая форма». Кроме того, я выпустил своеобразный календарь «Пролегомены к 1998 году» тиражом 20 экземпляров.

– И оба издания вышли в Тамбове?

– Конечно. Это предмет особой гордости. Мы наконец можем говорить о возрождении традиций российского авангарда, который был географически широк и производил свои опыты в типографиях, например, Херсона или Тифлиса, тогдашней провинции.

– Как вы думаете, конференция в Канаде сыграет какую-то роль в развитии визуальной поэзии в мире и особенно у нас?

– Безусловно. Еще в период подготовки конференция дала импульс визуалистам, в том числе и у нас. Сейчас появились реальные контакты. На заключительной дискуссии шла речь о создании международного объединения визуалистов, намечалась программа дальнейших действий У нас же все будет зависеть от того, насколько мы сами будем активны.