А. Шабловский. Литературные раритеты Тамбова — Студия «АЗ» / Академия Зауми

А. Шабловский. Литературные раритеты Тамбова

Новая Тамбовщина. – 2002. – 26 марта (№ 12). – с. 7-9.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ РАРИТЕТЫ ТАМБОВА

Литературный процесс – что лоскутное поле, то самое, которое не меряно и которое умом объять невозможно. В частности, из-за недоступности многих лоскутов (тут и малотиражность, и удаленность от центра).

В Тамбове в ногу с новым веком стартовал проект поэта Сергея Бирюкова «Библиотека (Академии Зауми». Издание осуществляется при поддержке персональной архитектурной мастерской Сергея Чибисова, который участвует в серии и как художник. Он довольно удачно обживает трудный вытянутый формат, в силу культурных ассоциаций стремящйся навязать художнику определенные решения. Главное достоинство обложек Сергея Чибисова, по-моему, в свежести и определенности черновика, в сиюминутности, незамыленности рисунка, в его выверенно-уверенной «небрежности», что сразу же, даже у неискушенного читателя, вызывает ряд ассоциаций, связанных с авангардным искусством, под знаком которого как-никак прошел весь XX век. Однако жизнь берет свое.

Окончание на стр. 9

ЛИТЕРАТУРНЫЕ РАРИТЕТЫ ТАМБОВА

Окончание. Начало на стр.7

В 1990 году Сергей Бирюков, ныне живущий в Германии, создал в Тамбове Академию Зауми. Эта международная научно-творческая организация объединяет поэтов и ученых из Германии, Италии, Канады, Польши, России, Сербии, США, Хорватии, Японии, работающих в традициях русского авангарда, занимающихся исследованием и изданием материалов авангардного искусства. Проект предполагает несколько этапов – издание работ авторов, живущих в России; зарубежных авторов. Естественным было бы ьс членов Тамбовского отделения Академии.

Сергей Бирюков – практик и теоретик авангарда. Он – автор книг «Муза зауми» (1991), «Знак бесконечности» (1995), «Звуковые соответствия» (1997); «Зевгма. Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма» (1994), «Теория и практика русского поэтического авангарда» (1998), «Поэзия русского авангарда» (2001). Многие стихи, образовавшие представляемую здесь «Книгуру», – и это одна из основных, характерных особенностей данного поэта – имеют мощную «звучарную» потенцию. Когда начинаешь их читать глазами, вдруг ощущаешь, что звук как бы продавливает графическую оболочку: набоглый, листавый\\сирый, бредявый\\среброкозненный\\реча-вый!

Невозможно такой текст держать в стиснутых зубах. Он требует свежего воздуха, свободного дыхания и открытых усилий речевого «аппарата. Только тогда мост между стихом и читателем по-настоящему оживает, обретая двустороннее движение. И впечатление от текста достигает некой планки, достаточной для того, чтобы запомнить имя автора. Поэзии Сергея Бирюкова характерно также пристальное переживание ускользающих пространств. Некоторые тексты «Книгуры» имеют подзаголовок – пьеса без слов. Мне они напомнили экспликацию этюдов, которые разыгрывали в 20-е годы в мастерской Л. Кулешова В. Пудовкин, А. Хохлова, Б. Барнет и др., и даже раньше, когда искания молодых кинематографистов имели вполне коммерческое название – кино без пленки. Синтез искусств, вообще характерный для авангарда, через неявные «подземные» токи в виде штрихов-ассоциаций, ниточек-аллюзий пронизывает и данное издание.

«Книгирь» Александра Федулова, поэта, прозаика, автора многих самиздатовских книг, – это организм с единым пульсом, который то взрывается, то замирает, но всегда прощупывается, если книгу читать подряд как повесть, в которой сюжет заключен в словах, в их очередности, в их сцеплениях – в бесконечном лабиринте которых, по старинному мнению Льва Толстого, «и состоит сущность искусства» (Из письма Страхову, 1876 г.). А чуть выше он вообще крамольничает, утверждая, что заниматься поисками смысла в художественном произведении вещь бессмысленная. Бездарная, добавлю я. Хотя, конечно, это полемическое заострение. От поиска смысла мы куда ж? Как когда-то от поисков философского камня или куска колбасы. Книга Александра Федулова – для тех, кто умеет наслаждаться не только мыслью и тем, как она возникает, как начинает двигаться, то импрессионистским пятном-образом, то четким зеркальным отражением, то звуком, но и «бессмыслицей», которая вдруг завладевает всем существом неизвестно по каким законам. Вероятно, по законам красоты. В арсенале авторского инструментария/переразложение слова, анаграмма, палиндром, опечатка, гетерограмма, графика. Большое внимание уделяется сдвигологии. Например, в «До нас» она является одной из тайных образующих текста: «С утра без солнца» – «Тра пеза».

Вообще эта книга о детстве и через детство о всем том, что случилось потом. Автор, словно «Помпей в колеснице пылит по пляжу\\ стянув поясницу шерстяным платком\\ в детской шапчонке с помпонами», натыкаясь то на Стерна, то на Хлебникова-Крученых-Малевича-Набокова-Сидура-Бродского, то даже на Сен-Симона, наконец, обращается напрямую: «Простите,\ Вергилий!\\ Я – Ваши вериги.\\ Вот мои\\ АЗверительные \\ гаммы:\\ до до до\\ и опус Ля-лЯ». Я думаю, Вергилии здесь – и внимательный читатель, который сумеет оценить и красоту названия книги и его семантическую насыщенность, где снегирь+книга+снег+гиря – не только о суровости климатических условий, отмеченных в свое время еще Пушкиным, но и о творчестве в целом.

Неотъемлемой составляющей образа эпохи являются мемуары и записки. Чуть пародируя данную форму, Вадим Степанов (литератор, в семейной «топографии» которого встречаются такие имена, как Кулешов, Боткин, Третьяков, Фет), продолжая славное дело Ларошфуко-Лабрюйера-Паскаля-Пруткова-Розанова, создал свои «Остракизмы».
Открывая эту книгу, погружаешься в сферу мыслей, переживание которых обусловлено не только конкретной ситуацией, но и личностью самого литератора, воспринимающего мир через родной язык, родную речь, непосредственно через слово: «1997.1.9. Оказывается, его не знали не только в родном городе, но и во всем мире.

(В родню толст, да не в родню прост).

ЭнерГОРЕсурсы, оТРЕПЕТировать, наПАДЕНИЕ, сокурСНИК, подругу – под друга. Что позволено обаятельному, то не позволено угрюмому».

«БорьБА ЗА Рынок. ..КраСА РАЙона…муШКЕТер… разгоВОРЧИвый…».

Если к языку относиться с должным уважением, он много чего любопытного подбрасывает. Так, наблюдая за буквой «У», Вадим Степанов вывел некоторую закономерность, согласно которой в главе «1997.1.7.» он сделал предположение о преемнике Ельцина: «Им станет тот, в фамилии которого первой гласной будет «у». И оказался прав.

Какие бы иной раз судороги гордой серьезности ни сводили нас с пути ученичества-учиничества, т.е. с пути кающегося грешника, приятно сознавать, что еще не все потеряно, коли появляются такие издания наших современников, даже если они изначально являются раритетами.

А. Шабловский

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.