Александр Федулов. Силуэты судьбы
Новая Тамбовщина. – 2002. – 22 октября. – с. 9.
СИЛУЭТЫ СУДЬБЫ
Владимир Мальков. От того к тому что осталось. Тамбов. 2002 г. Серия «Библиотека Академии Зауми». Проект С. Бирюкова. Оформление А. Медведева.
Одни авторы во что бы то ни стало отстаивают свою версию написанного ими, используя весь арсенал грамматики плюс примечания и комментарии. Другие, смиряясь с многозначностью слов, используют этот факт как прием, предоставляя своему детищу большую свободу. «Смысл этого произведения не прост; более того, оно может быть названо многомысленным… ибо одно дело – смысл, который несет буква, другое – смысл, который несут вещи, обозначенные буквой», – писал Данте Алигьери.
Вот с такой подачи я и открываю книгу Владимира Малькова. Книга органична от корки до корки. Бумага, свободно читающийся шрифт, скупое, но точное и стильное, изысканное оформление, опущенные знаки препинания (они были бы лишними здесь и чисто графически, т.е. по эстетическим соображениям), отсутствие названий (стихи разграничивает черта, на которую я прошу обратить внимание как на символ), содержания, биографических сведений – все это производит впечатление потока, широкого, полноводного, фрагмент которого (угол зрения) вдруг открылся тебе с крутого обрыва и манит, и притягивает своей невозмутимой гладью.
Самое первое, – и для меня очень важное, – книга никуда не зовет – ни на баррикады, ни в петлю. Автор вспоминает свою жизнь, какие-то важные, опорные вехи. Вместе с ними вытягиваются на поверхность вопросы-ответы, а чаще вопросы-вопросы, над которыми поработало не одно поколение поэтов и философов. О добре и зле, о жизни и мечте, о любви и смерти. О способах существования в тех и других.
Гармоническую тональность я определил бы все-таки как мажорную. При противоборстве – сопряжении двух линий – прямой и кривой, где первая – это мечта, воображение, некоторые ожидания возрастные, а второе – знание-опыт, где «у голубя свернута шея» и «запах светится», – все же – и все же! вот правда и кривда! – тут же, через «и» – «свирель серебром обжигает ноздри»! И пока это так, «Requiem aeternam dona eis Domine («Вечный покой даруй им, Господи»), под эгидой которого, по моим ощущениям, создана книга, она имеет оптимистический выход. Этот выход – творчество, и у него женский профиль, который «очерчен пеплом // светлым бисером // озаглавлен». Потому что «Скорлупа разъедает кожу // Синева // разрывает горло…».
Здесь уместно обратить внимание на вышеприведенную цитату как на один из примеров скрытого диалога с тем миром, который сформировала мировая культура. Вспомните слова Гамлета об ореховой скорлупе, – «I could be bounded in a nutshell…» («Я бы мог быть замкнут…»), – где принц высказывает мысль о том, что и в отграниченном от мира пространстве мудрая воля позволяет быть королем. Мальков справедливо указывает на то, что «скорлупа» неизбежно превращается в маску, которая в конце концов становится сущностью человека.
Конечно, эмпирически приходит понимание того, что каждый из фрагментов, коими мы являемся, все же цельное сооружение, одна из несущих конструкций которого – слово (А. Белый утверждал, что человек – это слово), но у В. Малькова – «Слово чернеет // и корчится множеством // постоянных делений», и – «Лекарь нежно врачует // подбирает нужное слово». Червь ли, пиявка? Что-то тревожное наполняет семантику образа, безысходное, диалектикой узаконенное. О мысль! О язык!
«Опрокинули вымя» (стр.16) – если дать разрядку, получится – опрокинули вы мя, то есть, меня. Так язык, исподволь внося свои тайные пометки, сотрудничает с автором, который не уклоняется от подобного вторжения. Поэт открыт и не суетен. Его тексты прекрасно аккумулируют в себе и своеобразную орнаментику барокко XX века, и сюрреализм, и куртуазный маньеризм, и ориентализм. Все дело в искусстве смешения, в результате чего появился оригинально интонированный, естественно и искренно звучащий стих.
Я благодарен автору за то, что он наконец решился и сделал эту книгу. Свобода изложения, без оглядки на то, как выглядишь, искренность «энергии заблуждения» (по В. Шкловскому), поэтическая подлинность мира, в котором Эрос и Танатос достигают Гармонии, доставляют истинное наслаждение. Созерцание – удивление – поэзия здесь философия, которая есть не только наука умирать, но и искусство транспонировать себя во времени – пространстве.
Александр Федулов