Университетские вести. – 1998. – ноябрь.
АНАПА: ВЗГЛЯДЫ ИЗ ПРОВИНЦИИ
Взгляд № 2: Набережная
(Продолжение.
Начало в № 13-14)
Вечер в Анапе – время, когда абсолютно нечего делать. Просто сидеть дома и смотреть телевизор скучно и жарко, идти на море, напротив, прохладно, да и неохота, так как соленая вода за день успевает опротиветь. Что же остается изнывающему от ничегониделания и духоты курортнику? Разумеется, идти на прогулку, но здесь становится важен фактор места.
Продумав несколько вариантов, я выбрал Набережную, по которой обожал гулять в годы предыдущих посещений Анапы. Последний визит выпал на 1992 год, и меня заранее предупреждали, что узнать Набережную будет нелегко, поэтому я внутренне готовился к чему-нибудь удивительному. Результат, однако, превзошел все ожидания.
Набережная-это место, где жизнь кипит часов с 7 вечера до самого утра. Именно здесь наиболее ярко проходит ночная жизнь города и именно здесь организуется вторичный, после Центрального рынка, признанного, кстати, одним из 10 лучших в России, денежный оборот из карманов отдыхающих в кошельки местных предпринимателей, статус коих колеблется от мелкого торговца безделушками, до владельца шикарного ночного клуба.
Уже квартала за три до места назначения я почувствовал усиливающийся с каждым метром гул. Странное впечатление приближающегося урагана прочно поселилось в голове и не оставляло до момента, когда я увидел источник шума – разношерстную толпу, хаотически разливающуюся потоками цветастых одежд. Идти назад мне не хотелось, идти против толпы было глупо, и, решив не играть с судьбой, я, с тяжелым вздохом, втянулся в движение. Так началось мое путешествие по Набережной.
Первыми, кого я встретил, оказались как ни странно, цыганки, как две капли воды походящие на их соплеменниц в Тамбове. Шеренга из пяти колоритных дам довольно грозного вида оцепляла практически весь тротуар, методически выхватывая из толпы наивных прохожих, не утративших с возрастом веры в чудеса, гадания, предсказания судьбы и прочую чушь, несмотря на приближение третьего тысячелетия и научно-техническую революцию. Не без труда увернувшись от одной из них, я наконец-то вступил на торговую полосу, где и началось самое интересное.
Передо мной предстали все разновидности морских красот, выставленных на небольших лотках и поражающих не только глаза, но и чисто эстетические чувства. Всевозможные изделия из ракушек, начиная оригинальными бусами и заканчивая смешными фигурками неизвестных науке животных, безделушки из дерева, глины и полудрагоценных камней на любой вкус, талисманы-обереги от порчи и сглаза, чудные поделки из крабов, посаженных после лакировки на морские камушки, раскрашенные вручную и стилизованные под древнегреческие произведения искусства сувениры, изготовляемые местным археологическим музеем, – короче все, что только душе угодно.
К моему удивлению, продавалось огромное количество книг, которые при близком рассмотрении оказались исключительно плодами масс-культуры. То же самое происходило с видео и аудио кассетами, а также с компакт-дисками, так что все мои надежды найти что-нибудь раритетное рухнули, и мне не осталось ничего иного, кроме как двинуться дальше в поисках новых ощущений, ругая про себя попсовую направленность города.
Вскоре я достиг участка Набережной, на котором размещались кафе и закусочные под открытым небом. Именно здесь я окончательно убедился в том, что Анапа за 6 лет моего отсутствия действительно неузнаваемо изменилась.
Отовсюду гремела музыка, неприятно режущая слух завышенными частотами, отсвечивали белым покрытием столики и стулья, как правило, не пускающие, и шла бойкая торговля едой и спиртными напитками. Перечень предлагаемых блюд отличался завидным разнообразием, были представлены различные национальные кухни от узбекской до корейской, а также морские продукты. На небольших танцплощадках, прилегающих к каждому открытому заведению, прыгали частично пьяные, частично обкуренные, а частично просто веселые люди с вездесущими детьми, которым, как я понимаю, все равно, где беситься – лишь бы за это не наказывали.
Удивительно, но у каждого кафе был свой личный мини-ансамбль, весьма прилично исполняющий ежевечернюю программу. В состав каждой такой группы, как правило, входили клавишник, соло-гитарист и солист. Звучали песни из репертуара Талькова, Шуфутинского, Чижа, Никольского, причем уличные музыканты зачастую пели гораздо лучше оригиналов.
Меня поразило, насколько близко располагаются друг к другу кафе, а, следовательно, и музыканты. Еще не успевают отзвучать в ушах «Чистые пруды», как мелодию тут же забивает «42 минуты под землей». Выбирай, что тебе больше по вкусу, садись за столик, заказывай пиво и слушай! Не жизнь, а сплошное развлечение…
Увиденное невольно навело меня на мысль, приносят ли прибыль эти открытые для всех заведения, ведь люди-существа непредсказуемые, да и фактор случайного выбора может сыграть роковую роль. Заинтересовавшись, данным вопросом, я уже на следующий день навел справки. Оказалось, что владельцы этих кафешек отталкиваются вовсе не от вопроса прибыли, поскольку каждый из них и без того владеет приличным состоянием, а просто соревнуются между собой, пытаясь решить бесконечный спор: кто «круче». Деньги не важны принципиально, важно то, у кого солист голосистее и посетителей больше. Не знаю, есть ли в этом споре победитель, но лично я не против подобных состязаний.
Так, осмотрев все заслуживающее внимание и изрядно утомившись от толчеи и шума, я достиг окончания Набережной, где встретился с великолепной, непревзойденной и такой желанной тишиной. Стало легче и дышать, и соображать, и просто жить.
Солнце садилось, окрашивая море в ярко-багровые тона и делая воду похожей на кровь. Заканчивался еще один сумасшедший анапский день, а меня почему-то невыносимо тянуло домой, подальше от шума…
(Продолжение следует…)
Творчество
Ольга СПЕРАНСКАЯ
ВАСИЛЬЕВНА
Громко хлопнула дверь. Васильевна вздрогнула и едва не выронила чугунок со щами. «Пришел», – подумала она и тяжело вздохнула. Вот уже месяц почти, как немцы располагались в их деревне и пять дней, как нет ее ребятишек. Васильевна зажгла огонь и вспомнила как все начиналось.
Деревенские мальчишки прибежали рано утром с криками: «Немцы, немцы идут!». Стала в страхе прятать все хорошие вещи: какие в погреб, какие в сено. Телку выпустить хотела, да вот не успела. Их тогда всей деревней согнали к сельсовету и объявили, что отныне все будут служить Великой Германии, неподчинение же будет караться смертью. И в подтверждение своих слов они повесили Федора, тридцатилетнего деревенского калеку, и его мать, тетку Марью, которая пыталась помешать им. Потом фашисты стали размещаться в крестьянских домах, кому в каком понравится. В их доме поселился какой-то офицер, большой, видать, начальник. Дом был крепкий и красивый. За год до войны сын перекрыл крышу, сделал ремонт и пристроил кухню. Еще целую педелю после этого ее внучата – 12-летний Миша и 11-летняя Тонечка – раскрашивали ставни, двери разноцветными красками. На глаза навернулись слезы при воспоминании о ребятушках. Они никак не могли смириться с приходом немцев, с тем, что этот фриц спит на кровати их родителей, вытирает грязные руки о кружевные салфетки их матери. Первое время Васильевна даже боялась, что они захотят отомстить за убитую в 41-ом мать, за без вести пропавшего старшего брата, за воюющего где-то отца. Но шли дни, внуки никак не проявляли свою ненависть, и она успокоилась. И, как оказалось, напрасно.
Тоня собиралась мыть полы, когда заявился офицер и плюхнулся спать, даже не сняв грязных сапог. Девочка подняла небрежно брошенный китель и с решительным видом вышла в сени.
Когда офицер проснулся, в доме было чисто. Кряхтя и ругаясь, он поднялся с кровати и стал искать китель, по все никак не мог его найти. С досады пнул черную тряпку, лежащую у кровати. Он узнал в этой мокрой, грязной массе свой китель. Несколько секунд немец был в оцепенении, потом бросился к выходу. Но на крыльце застыл. Около забора, стояли внуки Васильевны и смеялись над ним.
Немец выхватил пистолет и дважды выстрелил…
Васильевна очнулась от резкого окрика фрица. Она быстро вытерла слезы, достала припрятанный пузырек с ядом и вылила его в чугунок. Скоро она ставила па стол перед немецким офицером полную тарелку со щами.
Елена Владимирова
Рождение
Розовый день. Солнцекрылая бестия
Прыгала в четырехмерном пространстве –
Преображающая неизвестное
Теплая плоть ирреальных субстанций.
Розовый полдень. Светло и уютно.
Гибелен шаг за пределы квартиры.
Так получается: все абсолютно
В эмбриональном познании мира,
Все субъективно. Но требует силы
Выход из гостеприимного лона.
Следом за нею, за солнцекрылой.
Освободившийся – новорожденный.
Дождь
Вспышки зонтов,
Перья Жар-Птиц под ногами,
Частые шлепки капель по асфальту
Сливаются в непрерывный шум –
Звуковая имитация
Секундной стрелки часов,
Вертящейся с бешенной скоростью.
Кажется, что жизнь идет быстрее.
Боишься состариться,
Ничего не успев.
Внезапно нахлынувший ливень
Заставляет принимать
Самые неожиданные решения.