Голос Притамбовья. – 1998. – ноябрь.
ПРИМЕР СУБЪЕКТИВНОСТИ
Дождь идет. Сидят две собаки. Обе вымокли.
Солнце. Дождь кончился. Обе собаки рады.
Но вот опять дождь. Они сидят. Обе вымокли.
Снова солнце. Дождь кончился. Обе собаки рады.
Одна из них умерла от частой перемены погоды.
ШНУРКИ
Даже в шнурки впиталась эта грязь. Они отяжелели. Из белых превратились в серые. Видно, что они сочные. Если их вытащить из ботинок и оторвать штуки, которые нужны для того, чтобы они лезли в до ужаса мелкие дырки, то из них будет капать вода. А если их взять в рот и втянуть в себя, как макаронину, то из них польется на язык и в горло сладковатая жидкость. Когда будешь ее глотать, язык будет щипать, а люди будут уверены, что ты отравишься.
Потом нужно сжать зубы и тянуть шнурок изо рта. Шнурок будет издавать кряхтящий звук, скользя по зубам, а с задней стороны зубов останется немного грязи.
Когда шнурок почти вытащен, ощущения самые незабываемые. Оторвались те штуки, которые нужны для того, чтобы шнурки лезли в до ужаса мелкие дырки, и на краях шнурка остались ниточки. Если зубы сжать очень сильно, то эти ниточки оторвутся и ты их проглотишь. Что будет дальше, я не знаю. Но в грязь в ботинках со шнурками я ходить не буду.
СОЧИНЕНИЕ-РАЗМЫШЛЕНИЕ СТУДЕНТА
«ПЕТЕРБУРГ В «БЕДНЫХ ЛЮДЯХ»
ФЕДОРА ДОСТОЕВСКОГО»
Честно говоря, должен сразу признаться, что произведение великого русского писателя Ф.М. Достоевского (царство ему небесное) я не читал. Но узнавал мнение о нем у ближайших своих друзей. Так, например, А. Фролов, прочитавший-таки это бессмертное произведение, в общих чертах обрисовал мне суть написанного. Проводя глубокий анализ, А. Фролов сказал: «Бедные люди»? Эпидермис! Полный эпидермис!»
Должен сразу пояснить, что слово «Эпидермис» в лексиконе А.Ф. обозначает «дрянь», «дерьмо», в зависимости от настроения. Вот он какой, мой друг А.Ф. Но не в этом дело. «А в чем же дело?» – спросите вы. Дело есть, но не в этом. Перейдем к роману.
Петербург в романе представлен довольно обширно. Много описаний, восхищений и самого Петербурга. Так Достоевский пытался выразить свою любовь к любимому городу. Такую любовь выражали и Гоголь, и Пушкин, в частности, в строках:
Москва, как много в этом звуке
Для сердца русского слилось,
Как много в нем отозвалось.
Не правда ли, красивые строки, а вот Гоголь так не считал. И вообще Гоголь, по утверждению Велимира Хлебникова, постоянно переодевался Пушкиным. Вы подумайте!!! А помните, как у Лермонтова:
Скажи-ка, дядя..
В этом небольшом отрывочке заключена вся соль, весь смысл переживаний русских поэтов, художников и критика Белинского о Петербурге.
Бедные люди. Кто они? А всего-навсего бедные люди!!! Да, да, бедные!!! В их взгляде на этот самый Петербург нет ничего возвышенного, романтического, то ли дело у Есенина:
Скажи-ка, дядя…
В этом небольшом отрывке заключена вся соль, вся суть и критик Белинский о Петербурге. Достоевский же наоборот!!! Да-а-а!..
А с чего все все началось?
Холодным мартовским утром 1772 г. Петр I своей широкой походкой шел по необжитой еще тогда болотистой земле будущего города. Воткнув палку в землю, гениальный царь провозгласил: «А что? Быть по сему!!!» Никто его тогда не понял и потому решено было на этом месте построить город, впоследствии ставшим музой для многих поэтов, художников и критика Белинского.
А Достоевский, что же он? А он всего-навсего писатель — один из многих. Он даже не Белинский. Вот в чем суть.
Елена ЗАЙЦЕВА
Опять я.
И лишь сон.
И лишь дым
его сигарет.
Нежданная.
В мечте – он.
Поговорим?
Ответ.
Ну и что? Ведь я рядом.
Без слов. Лишь взглядом.
Лишь, только
Слезы – горько,
И туман.
Лишь обман.
Твой обман.
Мой обман.
Стоп-кран.
Ну и что, что газ?
Это же в последний раз!
………………………..
Не помогает.
Привыкла.
Дышу CO2
Как трава…
Елена ВЛАДИМИРОВА
Девочка и чудовище
Укутанная дымкою сонат,
Ты безмятежно-неприкосновенна.
И только пьет благоуханный яд
Вот эта кисть с пульсирующей веной.
Вы неразлучны с чудищем твоим.
В единой, вам двоим доступном счастье.
Ты царствуешь движением одним,
Изгибом золотистого запястья.
А все вокруг в сиреневом чаду
Изнемогает в плавном ариозо.
Ты кончиками пальцев, как в бреду,
Блаженствуя под собственным гипнозом,
Нисколько не робея перед ним,
Громоздким и зубастым исполином,
Повелеваешь временем иным,
И жизнь даешь по праву властелина.
И кажется, что так и будет впредь.
Живя в годину бед и благоденствии,
Счастливая, ты можешь умереть
В густом чаду своих священнодействий.