Елена Часовских (Пойманова). Короли

на сайте «Электронная библиотека Тамбовской области»

Тамбов, 2010. – 20 с.

Часовских (Пойманова) Елена Владимировна

Родилась 17 января 1976 года в г. Рассказово Тамбовской области. После окончания школы поступила на филологический факультет Тамбовского государственного педагогического института в стенах которого под руководством Сергея Бирюкова собиралась поэтическая студия АЗ (Академия Зауми). Оная студия приняла ее в свои славные ряды в 1995 году, ознаменовав сие событие публикацией нескольких ее стихотворений в «Пигмалионе» – литературном приложении к институтской газете «Народный учитель». Затем началась работа в студии; показателем эволюции могут служить публикации в газетах: «Тамбовское время», «Город на Цне», «Голос Притамбовья», «Новая Тамбовщина» и др. (Тамбов) «Трудовая новь» (Рассказово), «Петровский мост (Липецк), а также в различных сборниках: «Я буква на ладони времени» (Ижевск, 1999), Сборник стихов (Тамбов, 1999), «Ультрасерый цветок лотоса» (Тамбов, Самиздат, 2000), «Художественное слово в современном мире» (Тамбов,
2001); в альманахе «Кредо» (ТГУ им. Державина), журнале «Футурум» (Москва, 2001).

В 1998 году Е. Часовских поступила в аспирантуру при кафедре русской филологии Тамбовского государственного технического университета. В 2003 году защищена диссертация по русской литературе «Поэтико-философскии контекст и околороманное пространство «Розы Мира» Даниила Андреева». Е. Часовских присвоено звание кандидат
филологических наук.

В настоящее время представляет Тамбов в проекте «Новая литературная карта России». Пишет сказки (журнал «Солнечный круг», Тамбов), детские стихи. Является одним из учредителей Арт-кафе «Акварель», участником творческого объединения «Дети осени».

Сергей Бирюков и Сергей Чибисов
Напутствие книге
Так получилось, то перед Еленой Часовских Библиотека Академии Зауми сделала паузу.
Время мчится вперед, и Лена Часовских стала Поймановой, решила минимальную демографическую программу – подарила удивительный мир своим двум дочуркам Гале и Свею, а миру эту книгу, о красоте которого поэзия Елены (Часовских) Поймановой.

I. СУМЕРКИ

* * *
Печали печатями вплавлены в лики.
День выпит. На дне не оставлено зла.
Бесшумны, легки, как шаги Эвридики,
О Время, твои золотые крыла.

И ты – не отстанешь; взовьешься с уловом,
Ни криком тебя не спугнуть, ни мечом.
О Время, ты Бог; я служу Тебе словом,
А ты мне – полетом над правым плечом.

* * *
Терпкий, горький, как чай без сахара,
И молчаньем звенящий час.

Жизнь, подкравшись, тихонько сцапала
И в объятьях сжимает нас.

Словно девочка-крошка с киской:
Завернет и качает – спи.

Небосвод нереально-близкий
Память мертвой водой кропит.

* * *
Сумерки. Я попаду в рай.
Сумерки. Ты знаешь:
Партию тьмы исполняет свет,
Гаснущий ненадолго.
Страх – для того, чтобы бег во тьме
Не показался скучным.
Сумерки. Если захочешь спать –
Спи лицом к Востоку.

* * *
Между двумя солнцами
шкура убитой ночи.
Моя добыча
предназначена в дар.
Я сестра тех, чья жизнь –
охота на хищников.

С. Б.

Вкус воздуха и запах молока…
А игры завлекают и уводят.
Охотник бьется в собственных силках.
В Европе есть коровы или травы?
А первые среди вторых – не бродят?
Слова — они, вы знаете, лукавы.
Есть опыт ловли слов – да вы поэт!
Нет опыта – да вы, пожалуй, смертны.
Слова – они, вы знаете, инертны.
Их без поэтов вроде бы и нет.

Безвкусен воздух, не рожденный в травах.
Он не подходит даже для лукавых.
В нем нет коров, мычанья, молока,
А только зов голодного силка.

* * *
Все любимые умерли или ушли,
Изменили, солгали, набрали калорий;
Стали злей – по обычаям этой земли;
Выражаются запросто, без аллегорий.

Резко сузился спектр обсуждаемых тем
При скачке литража выпиваемой водки.
С высоты философско-оккультных проблем
Кувыркнулись в рассаду, на дачные сотки.

С ними все еще лучше, чем просто в толпе,
Но уже не теплее, чем в стужу в подъезде.
Как ты думаешь, мы еще может успеть?
Можем мы еще выиграть в этом заезде?

Те, другие, которые с нами – смелей,
И моложе и даже красивее, вроде.
Почему нелюбимые любят сильней,
А любимые – лгут, умирают, уходят?

Все случилось. Нет времени биться в тоске
Или вслух рассуждать о феномене счастья.
Все украдено – значит, пойдем налегке,
Унося на губах терпкий привкус причастья.

* * *
Моль – золотая бабочка,
Твоя служительница верная
О Время!

* * *
Ничего не было,
Все было.
Какие глубокие морщины
на чьих-то руках
у меня перед глазами.
Какая боль.
Какой бог.
Луч времени иссяк.

II. НАБЛЮДАТЕЛЬ

* * *
Я была средневековой дамой.
Звезды с тех пор ничуть не изменились
Изменились ли люди? Не думаю.
Я размышляла над ломкими листами,
Сорвав печати из крошащегося сургуча.
Эти книги я нашла в старой часовне:
Хотела найти там Бога,
Деву Марию и ее мужа –
С темными волосами,
смеющегося и сильного, –
А нашла бумагу желтую,
изъеденную жучками,
Цветной пылью покрытую,
Которая веками сыпалась с потолка и стен.
Буквы я узнала не все,
Слова угадала немногие,
Но их рисунок мне понравился,
И по вечерам
Я размышляла над ломкими листами
И знаками, повторяющими узоры созвездии.
Поэтому теперь
Я помню,
Что была средневековой дамой.
Но не более…

* * *
Лгите лгущим. Торгуйте иудами,
Если кто-то захочет купить.
Поражайте своими причудами
Тех, кто сам бы не прочь почудить.

Бейте бьющих. Не верьте в неверяших.
Дайте им обмануться и пасть.
В постановках кровавых и зрелищных
Развлекайтесь участием всласть.

Докажите другим убедительно,
Что вы тоже – заядлый игрок.
Оставаясь насмешливым зрителем,
Созерцающим этот мирок.

* * *
Комплексы привычек.
Зигзаги характеров.
Линии судеб,
Особенности поведения…
Причуды ума,
Возня фантазии,
Вспышки речи,
Тление памяти…
Жесты, смена выражений
Лица, походка, почерк,
Расположение родинок,
Тембр голоса, стиль одежды.

Разнообразие жизни –
Моя игра.
Разнообразие игр –
Моя жизнь.
Я – наблюдатель.

* * *
Как резчик и художник в свой орнамент
вплетают форму, взяв живой цветок
и переняв игру его пропорций,
так вы хотите бога рисовать –
на плоскость перенесть его глубины
и весь объем – иллюзией штрихов
в заглавных буквах бесконечных свитков
скомпоновать
и втиснуть между строк.
Цветок, на камне выбитый – цветок,
который очарует вас, эстетов,
но бабочек ему не обмануть.

* * *
Из пустоты – бутоны форм.
Из тишины – всплески нот.
Из тьмы – фейерверк солнц.
Ты гений – рождающий.

* * *
У моего бога
нет денег даже на обувь.
У моего бога
нет денег на чудеса.
У моего бога
нет в запасе слов утешенья.
Он часто бывает болен,
но лечит себя сам.

Подозревая ересь,
ты жжешь меня напрасно.
Не трать бензин – ночью
еще пригодится свет.
У моего бога
есть я. У меня
есть бог мой.
У меня есть бог мой,
а у тебя нет.

* * *
Сущность верности
постигли дети и собаки.

Отец! Тебе служили
двое:
собака Диоген
и младенец Иисус.

Истине

В пергаментных свитках, которые святы –
Не вся ты
Во всенощном мирном и строгом служеньи –
Твое отраженье.
В делах, увенчавших течение лет –
Твой след…

* * *
Мелодия, записанная
на нотном стане проводов
черными ласточками,
естественна. Поэтому ее
легко спеть. Поэтому ее
невозможно услышать.

III. КОРОЛИ

* * *
– Встаньте, оруженосец!
Мне не нужны пажи.
Вы не готовы броситься
В бой за чужую жизнь?

Нет, – за мою не очень?
Что же – а за свою?
Встаньте, раскройте очи!
Вы же давно в бою!

Вражьи мечи кромсают
Вас изнутри, мой друг.
С легкостью выбивают
Щит из дрожащих рук.

Не говорю: достоин –
Нет ли; чужой ли, наш.
Здесь теперь каждый – воин,
Оруженосец, страж.

И под полами серых
Страннических плащей
Дам или кавалеров –
Контуры их мечей.

Оруженосец, руку!
Вы победите страх!
Можно ль стерпеть разлуку
С Богом на небесах?

Истинная дорога
Всех приведет на бой.
Вам не найти предлога,
Чтоб не пойти со мной.

Монолог Насреддина

– Этот мир – не самый лучший
Или лучший из миров?
Мотыльку не надо слов,
Чтоб искать нектар пахучий,

Соловью не надо нот.
Не заканчивая школы,
Восковые грани сот
Заполняют медом пчелы,

И не зная, как Аллах
Солнце вывесил над твердью,
Меж рождением и смертью
Греюсь я в его лучах.

Я не тот, кто предпочтет
Миске огненного плова
Спорить ночи напролет,
В чем там суть и где основа.

Делать выбор? Пустяки!
Я возьму и то, и это.
Ведь аллах, Владыка Света,
Даровал мне две руки.

Я – фигурка на холсте,
Нить холста, и краска – разом.
Я – душа, бездонный разум,
И еще – мешок костей.

В мире – я, и мир – во мне;
Были так сотворены мы;
Точно так же, как в огне
Свет и жар неразделимы.

Я к ответу не готов,
И не спрашивай, попутчик –
Этот мир – не самый лучший
Или лучший из миров?..

Феху

Моей земле не знать чужих следов.
Моей жене не быть чужой женой.
Пусть этот край опасен и суров,
Я выбрал путь, он будет пройден мной.

Мы в этот мир приходим, чтобы жить:
Желать победы, биться, побеждать.
Я сам возьму, что мне принадлежит.
Я сам отдам, что захочу отдать.

Мой ум, как меч – ему не страшен враг.
Мой меч, как луч, согрел мою ладонь.
Мой клад в земле, но мне известен знак.
Мой путь во тьме, но я несу огонь.

Доминиканцы

Свет Твой, Боже, до боли ярок.
В самый мрак, в самый центр ада
Ты направил Своих овчарок
Привести к Тебе это стадо.

В подземелье из поднебесья.
Вопреки Твоему желанью,
Проклятущая сила бесья
Нас гоняет по мирозданью.

Но туда, где в святых и вечных
Душах ночь поселилась где-то,
Мчатся в обликах человечьих
Псы Господни во имя света.

Так уж выпало нашей касте:
Вас спасая, спасемся сами.
Как щенков, переносим в пасти
Человеков сквозь дождь и пламя.

И от сумерек до восхода
Отгоняем волков и бесов.
Что сказать – такова порода
Псов и ангельских сил небесных.

* * *
– Мои рыцарь, как у вас дела?
Как грустно вы глядите…
– Святая Божия Земля
Нуждается в защите.

Мы бились с войском сатаны,
С врагами нашей веры…
– Мой рыцарь, что-то вы бледны.
Ах, я сломала веер.

– … но вера таяла в сердцах,
И мы теряли силы.
Враги, жара, болезни, страх
Нас плотно обступили.

До горизонта – сущий ад,
И многие убиты…
И кони пятятся назад…
– Ой, бабочка, смотрите!

– … и кто-то шепчет за спиной:
«Святая Королева!
Нам лучше было бы домой,
Ведь дома – время сева.

Вода сбегает по холмам
Широкими ручьями.
Да только нас забыли там.
За нас не молят в храме,
Не ставят свечи; и сухи
Глаза, и безучастны…
Немногословны и тихи
Мольбы за нас, несчастных…»

Но я подумал: верно, вы
Не так о мне молились…
(Не поднимая головы,
Она посторонилась).

– Ах, рыцарь, где же мне понять
Законы мировые?
На это Бог и Божья Мать,
А также все святые.

Отцу Небесному видней.
Кто должен возвратиться.
Дела здесь были поважней,
Чем плакать и молиться.

Вы тоже – больше о войне:
«Бои», «пустыни», «силы»…
И только мельком – обо мне.
Как вам не стыдно, милый?!

И убежала в тень аллей
Туда, где бьют фонтаны.
И боли не было сильней
Чем боль от этой раны…

* * *
День бел.
В бой, рать!
Кто смел
Мне лгать?

Стрел свист.
Плач ив.
Кто чист,
Тот жив.

Меч остр –
Взлет быстр.
Скор рост.
Столб искр –

Твой срок
Мной стерт.
Я – рок.
Враг мертв.

Диалог

– Глупая! вечно не любят.
Будет война и чума.
Долгая будет зима.
Старую яблоню срубят.

Высохнет в роще ручей.
Поле соседи отсудят.
Дом этот станет ничей.
Друг твой тебя позабудет.

– О мудрая! любят не друга,
А в нем отраженье и свет
Того, кто рассыпал по кругу
Жемчужины звезд и планет,

Кто нас наделяет душою,
Является вечным ответом.
Того, кто приходит чумою
И яблоневым цветом.

Друг мой не выполнит слова
Или вернется под вечер –
Я в нем любила Другого,
Ибо Он вечен.

Заклинание

Нет пут желанней твоих объятий.
Нет слов сильнее моих заклятий.
И нет на свете других молитв,
верней, чем эти владыки битв.
Сон наведут – не спи.
Боль наведут – терпи.
Смерть наведут – живи
Силой моей любви.
Наведут жажду – прольюсь дождем.
Наведут холод – зажгусь огнем.
Наведут тьму – упаду лучом,
В грудь врагу твоему – копьем.
Закажу, прикажу, все узлы
Развяжу,
Свечу запалю,
За тебя умолю
Единого,
Непобедимого.
Храни тебя Бог
На развилках дорог,
В пустыне, во тьме,
В лесу, на коне,
В песках, между гор;
Избавь от ссор,
От меча и стрелы,
От слова, иглы,
От нечистого взгляда,
От проклятья и яда,
От боли,
Неволи,
Безумья и гнева,
Драконьего зева
И волчьей пасти,
От любой напасти:
Человеческой,
Нечеловеческой,
Колдовской,
Не колдовской.
Да будет так,
как сказано мной!

Вытку на плаще,
Выбью на мече,
Выжгу на щите
Знаки те,
Со святых камней;
Помни обо мне,
Думай обо мне,
Вернись ко мне!

Рыцарь

– … Сумасшедший и гибкий,
Ты меня недостоин.
В складке полуулыбки
Что скрываешь ты, воин?

Я – жемчужина мира.
Так не будем лукавить…
(Но в разгаре турнира –
Что ты шепчешь мне, память?)

Он в безумии гнева
Поднимает забрало.
О, Пречистая Дева,
Я его не узнала!

Ты ли, в шаре волшебном
Мною виденный рыцарь?
В свете дня совершенно
Искажаются лица…

«Вы меня узнаете?
Бесполезно и поздно».
Конь – по тверди? в полете?
«Может, там, в мире звездном!..»

Боль, ты – семя прозрений!
Глубь небес так спокойна.
Мой неузнанный гений,
Я тебя недостойна,

Но отныне и вечно
В жизни этой и новой
Путь мой ясно намечен –
По дороге – подковой.

* * *
О мой король! ты прав, как никогда.
Храни тебя Святая Королева!
Не время строить планы и гадать,
Когда клинок торчит под грудью слева.

В бреду, в крови еще горячих тел,
В земле – твой прах среди чужого праха…
О мой король, о чем мы скажем тем,
Кто подойдет избавить нас от страха?

Господь жесток к любимым сыновьям.
Горька судьба избранников в народе.
О мой тиран! Тоскую по цепям,
В которых ты пригнал меня к свободе.

Кто поднесет к устам твоим воды.
Когда на сотни верст все реки сгинут?
Своими кто сотрет твои следы
И кто в бою тебе прикроет спину?

Предсмертная прозрачность бытия
Все ставит по местам и объясняет.
Пойти туда, куда желаю я,
Сегодня мне никто не запрещает.

О мой король! гони своих коней
К удаче; завоюй победу стягу!
Когда-нибудь еще, в другой войне,
Я снова принесу тебе присягу.

Палестина

Дьяволом из-под копыт, кричит!
Думали – кончены наши дни…
Рыцарь, спасибо! Господь, храни
Воинов Храма и их мечи!

Кровь оботри. Тяжело пришлось!
Смерть собирает в Святой Земле
Бедных, богатых… Спаси, Христос!

– Кто эта дама столь юных лет?

Ей ли – паломницей на восток?
Ей бы собой украшать пиры.
Ей бы с балкона в разгар игры –
Битвы – турнира ронять цветок…

– Что тебе, рыцарь, до лет моих?
Ты же храмовник – святой монах.
Смерти ищу на камнях святых.
Жизни ищу – побеждаю страх.

Боли ищу – усмиряю плач.
Рая ищу – побеждаю ад.
Брат, я тебе завещаю плащ –
Мне не осилить пути назад.

И ускакала вперед, в пыли
Мчась, будто молнии острие.

– Рыцарь, до самой Святой Земли
С нею дошли, не поняв ее.

Деве Марии обет дала?
Друга ли ищет в такой дали?
Думали – то ли с ума сошла,
А иногда – не святая ли?

Светится будто, когда, молясь,
Глянет на звезды. Ее словам
Небо внимает – спасает нас.
Вот и тебя намолила нам.

Крикнула: «Боже! Меня – прости!
Дева Мария! Его – храни!»
Будто на зов – появился ты,
Спас от проклятого сатаны…

Тамплиер молча ей вслед глядит
И на плаще своем Знак Креста?
Сердце ли? тронул ладонью – и
Полуулыбкой сломал уста.

АЛАТЫРЬ

Бел-горюч камень,
Землей завален,
Песком придавлен,
В степи оставлен
Один-одинок,
Где нет дорог,
Где нет людей,
С тоской своей
В груди каменной
Бело-пламенной,
Ярко-огненной,
Да застуженной;
Вьюгой вьюженный,
Стужей студимый,
Судом судимый –
Век лежать –
Горевать,
Одинокому,
Безмолвному да безокому,
А в веке-то не сто годков,
Не сто годков, а тысяча,
А после – еще полтысячи;
На небесах луна-свеча
Погорит-погорит, да сгорит,
А бег горюч камень –
Все лежит да лежит;
Всем камням государь,
Камень алатырь – алтарь.

Вот мой алтарь – в пещере и в пустыне,
Подальше от людей и их дорог
Я перед ним молюсь Тебе, мой Бог –
Неведомый, Который вечно рядом
Невидимый, внимательнейшим взглядом,
Неслышимый; Ты, узнанный доныне
Лишь магом, да поэтом, да жрецом.
Без имени. Зову Тебя отцом.

Все зло вершится телом и желаньем,
Умом – с его незнаньем, полузнаньем
И знанием – бессмысленным и тщетным
Искать ответ вопросам безосным
Кощунственно, пожалуй, и – смешно
Бороться с Богом – нам ли суждено?
А если и бороться – побороть.

Но я – не ум, не чувства и не плоть.
Замру на миг – не мысля, не дыша.
Я дочь Твоя – душа.

Бел-горюч камень,
Кем ты поставлен,
Кто здесь молился,
Постом постился.
Читал заклятья,
Творил проклятья?
Кто знаки оставил
На теле каменном?
Кто клейма вплавил
Печатью- пламенем?

Кому алтарь – весь грешный мир;
Кому алтарь – простор да ширь;
Кому алтарь – чтоб хор да клир;
А мне алтарь –
алатырь.

ЕВАНГЕЛИЕ ДЕТСТВА

«Дева, радуйся!» – озаренная,
Набросила покрывало
На вспыхнувшее лицо.
«Радуйся!» – крошкой ласковой
У алтаря играла,
Смехом и детской песенкой
Смущала святых отцов.
Посвященная в таинства
Ангелами небесными,
Вскормленная чудесными
Яблоками из рая.
«Радуйся, благодатная!»
Вестник возник в сиянии
Огненном, предсказание
Верное возвещая.
_____

– Иосиф, Иосиф, сегодня шаббат,
А сын твой играет в работу.
Он глиняных птиц учит делать ребят.
Твой сын неразумен. А ты – виноват!
Иди, нарушать ритуал и обряд
Отбей у него охоту!
На берегу – визг и смех,
В глине – мордашки и лапки.
Птички Иисусовы – лучше всех.
Лавры ваятеля – это успех.
Плоды созидания – сладки.

– Чему тебя учит наставник и мать?
Сегодня нельзя так играть!
Кто вылепил этих игрушечных птиц?
Сознайся! ведь это ты, озорник?

Серьезно-насмешливый взгляд
И – через неуловимый миг
Средумленных лиц:
Смотри, они летят!

Стайка испуганно
с берега, над водой.
– Иосиф, как странно
играет сын твой…
_____

Фигурка лежит спокойненько
В облаке пыли.
Маленького покойника
Обступили.

Рев товарищей. Брань родителей.
Скандал.

– Мы играли!.. Было так весело!
А он – упал!..

«Иосиф, твой сын, как всегда,
Там, где беда;
Хуже проказы!..» –
Умолк, не докончив фразы.

На виновника, ненавидя
(грех очевиден!),
надвигается
обиженная семья.
Отрекается.

Говорит: «Не я!»

«Все видели! Ты сделал!
Вот труп лежит!»

Подбегает, тормошит тело:
«Скажи им! Скажи!
Скажи, я тебя не толкал вниз!»

Тело вздрогнуло. Веки поднялись.
Мальчик голос подал:

«Господи! Ты не бросал меня,
А поднял».

Оглавление:

I. СУМЕРКИ
Печали печатями вплавлены в лики…
Терпкий, горький, как чай без сахара…
Сумерки. Я попаду в рай…
Между двумя солнцами…
С.Б.
Все любимые умерли или ушли…
Моль — золотая бабочка…
Ничего не было…

II. НАБЛЮДАТЕЛЬ
Я была средневековой дамой…
Лгите лгущим. Торгуйте иудами…
Комплексы привычек…
Как резчик и художник в свой орнамент…

Из пустоты – бутоны форм…
У моего бога…
Сущность верности…
Истине
Мелодия, записанная…

III. КОРОЛИ
Встаньте, оруженосец!..
Монолог Насреддина
Феху
Доминиканцы
Мой рыцарь, как у вас дела?..
День бел…
Диалог
Заклинание
Рыцарь
О мой король! ты прав, как никогда…
Палестина
Алатырь
Евангелие детства