Н. Никифоров. Маяковский убил своё сердце

МГ-Экспресс. – 1993. – 20 августа.

МАЯКОВСКИЙ УБИЛ СВОЁ СЕРДЦЕ

О двух уникальных портретах поэта

Есть игра на внимание, цель которой – найти разницу в двух картинках, кажущихся на первый взгляд одинаковыми.

Вряд ли кто в России, кроме читателей газеты «Экспресс-Репортер», имеет возможность одновременно увидеть два портрета В. Маяковского, нарисованных отцом российского футуризма (авангарда) Давидом Давидовичем Бурлюком, о ком Маяковский говорил как о самом большом друге и учителе.

Д. Бурлюк открыл и создал величайшего поэта XX века, долгое время материально поддерживал Маяковского – ежедневно давал ему по полтиннику на питание…

Теперь о портретах. Важно всмотреться в них и увидеть различия в изображении одного и того же человека, понять их причину…

В 1925 году Маяковский посетил Америку, где был гостеприимно принят Бурлюком. Давид Давидович стал переводчиком на его литературных вечерах в Нью-Йорке. Америка Маяковскому не понравилась, что художник отразил на портрете 1925 года…

И вот апрель 1930. Телеграф принес трагическую весть о самоубийстве Маяковского… Бурлюк при встрече рассказывал мне, что страшная весть застала его в редакции «Русской газеты», в очередной номер которой он сразу же решил нарисовать портрет Друга-ученика, кого искренне любил, кем гордился, что и выражено в рисунке. Пять лет разделяют эти портреты, а какая разница!

На первом Маяковский угрюмый, каким он запомнился автору во время отъезда из Америки, когда друзья распили бутылку виски и расписались на этикетке (бутылка с автографами хранится у меня).

На рисунке 1930 года Володечка – так звал Бурлюк Маяковского – нежный, ласковый, ранимый. Этот рисунок был опубликован в «Русской газете». В 60-е годы оба портрета, была подарены мне…

А вскоре портреты В. Маяковского украсили пригласительные билеты выставок, посвященных поэту, в Тамбове. Я организовал их в областной библиотеке имени А. Пушкина, картинной галерее и краеведческом музее к 70 и 75-летию поэта.

…Собирать материалы о В. Маяковском я начал с конца 30-х годов, когда однажды услышал его лирические стихи. Много и очень интересно рассказывал мне о Маяковском поэт-переводчик Эмиль Беккер.

Теплая дружба связывала меня с Василием Васильевичем Каменским, который дарил мне свои книги с добрыми автографами, много рассказывал о встречах Маяковским и Бурлюком.

Я счастлив, что судьба связала меня с людьми, близ знавшими Маяковского, его искренними друзьями.

Это Д. Бурлюк, имеющий прямое отношение к Тамбову: учился здесь в государственной гимназии, В. Каменский, Н. Асеев, Л, Кассиль, И. Ильинский…

В год, когда отмечается 100-летие со дня рождения Маяковского, я принял участие в выставке в музее поэта в Москве. В экспозиции показаны вещи Маяковского, издания Д. Бурлюка, посвященные поэту, из моего собрания.

Горжусь, что в юбилейном году в Тамбове опубликован уникальный документ – письмо В. Каменского Д. Бурлюку, в котором подробно описаны последние дни поэта, предшествовавшие смерти, трагический день 14 апреля. Письмо передал мне Д. Бурлюк в 1958 году. Уверен, что публикация войдет в список раритетов, посвященных великому поэту.

Краелюб
Н. НИКИФОРОВ.

Портреты В. Маяковского. Рис. Д. Бурдюка. Бумага. Тушь. В российской печати публикуются впервые. Из собрания Н. Никифорова.

 

ПИСЬМО В. КАМЕНСКОГО Д. БУРЛЮКУ

Дорогой океанский наш Додичка!

Ты, конечно, знаешь из газет о самоубийстве Володи Маяка (Маяковский), как мы его звали. Да, брат, столь неожиданно все это случилось, что мы, его друзья юности, и в эти часы (прошла неделя) остаемся потрясенными до жути и говорить об этом еще тяжело, страшно, больно, Слова тут беспомощны и жалки. И ты прости, что сейчас я не могу об этом сказать, как следовало бы. Очень взволнован. Думаю. Разгадываю. Теряюсь б мыслях, путаюсь в его судьбе. 12 апреля, когда была заготовлена предсмертная записка, я обедал с ним в столовой, и мы пили вино – он красное, я – белое. Он был нежен, называл меня «Васичкой» и звал играть на бильярде, но вел себя крайне рассеянно, нервно, беспокойно. Метался духом, Блуждал глазами «поверх всего», как бы вглядывался в даль. После обеда (собственно, он не обедал, а только пил «Сен-Жульен» – свое любимое, видно) мы расстались. Поздно вечером мы ужинали в союзе, Володя появился в пальто (в дверях у входа в зал), подозвал меня и спросил, с кем сижу. Объяснил. Он ушел. 13-го встретились на Тверской около моего жилища – я ушел обедать. Он сказал, что может быть, зайдет туда. Не зашел. Вечером он был в гостях до 2-х часов, ночи, где были и Полонская с мужем, актером Яншиным. Она – дочь умершего «короля экрана» Полонского. Я знал ее девочкой. Этой зимой Володя сдружился с Норочкой и мужем. После 2-х часов ночи Володя прибыл домой на квартиру. Встал рано. Принял ванну. Побрился. В 9 часов утра заехал к Полонской, чтобы проводить ее в театр на репетицию. По дороге они заехали к Володе (Лублянскнй проезд, 3) и тут в 10 ч. 15 мин. он застрелился (прямо в сердце). Мне позвонили. Меня охватила ледяная дрожь. Я не верил, не хотел поверить, не имел основания и права поверить, но… пришлось. Вскоре я видел его лежащим в постели. Он будто спал, откинув, голову в сторону, по-детски. Казалось, вот-вот он проснется от всех наших рыданий. Его сестра Оля в истерике читала стихи Володи: «Мама, мама, у меня пожар сердца»… (Помнишь, ведь при нас это он и написал и читал «наш сын прекрасно болен»). Пожаром сердца он горел всю жизнь и сгорел быстро. Ты ли, учитель его, не знаешь, как он бушующе горел в своем непрестанном бунтарстве. Всегда нам было «страшно» за него – так он пылал, вулканически извергаясь лавой кипящих громыхающих поэм. Мы с тобой, Додичка, знали Володю – юношу, любили его, как никто, и мы помним этого Маяка, с первых и до последних дней. Начали мы выступать с ним в Политехническом и вот за несколько дней до роковой кончины в этом же Политехническом наш Володя Маяковский прочитал свою поэму в последний раз и последним из поэтов, среди которых был и я. Ты знаешь, как мы связаны с аудиторией Политехнического, где под твоим предводительством проходили наши футуристические вечера, где так ярко блистала исполинская фигура Володи Маяка, где мы, как в большой, колокол, таранили в свою бунтующую молодость, делая «революцию искусства». И вот этого нашего горлана, борца, поэта новой жизни не стало…

Трибун пролетарской поэзии – Маяковский убил свое сердце. Что не доставало этому прославленному гиганту. Во имя чего он ушел с поста? Кто толкнул его руку к револьверу – ничего неизвестно. Полагаем, что только – тяжелое психическое состояние (недавно он перенес грипп), быть может, мозговое поражение. Иных причин не было и не может быть для поэта-общественника. Любовь – это не причина, а одно из слагаемых, как и прочие мелкие неудачи. Несомненно, по-моему, одно: Володя в последние дни производил впечатление психически нездорового человека, с явным углублением в себя, в хаос взбаламученного нутра. Так вот и сгорел наш Володя. Безумно жаль, нестерпимо досадно. И даже жутко разговаривать, когда весь он еще живой перед глазами. Впрочем,

для нас, друзей его, он
останется – этот непотухающий Маяк. За малую жизнь он сделал многое, и мы его не забудем. И дальше станем жить так, как умеем всегда на высоте. Поэтому во
бытия я очень глубоко приветствую твою новую изумительную книгу «Энтелехизм», насыщенную, как док пароходом. Спасибо за неостывающую память ко мне, грешному. Еще прости и за то, что совершившаяся катастрофа с Маяковским мешает мне написать о твоей книге более подробно. Но все равно – кроме прекрасного м
сказать не о чем. Это да будет ясно до точки. Пиши, Додичка, на Москву. Ежели уеду на Каменку – С
мне перешлет твое письмо
Пермь (Набережная, 7. Пьянковой). Трудно решить мне задачу семейную: Марианнушка, родив сына в Тифлисе, капризничает – не хочет Каменку ехать, а я не желаю Тифлис, так как, имею свое гнездо, мне делать на Кавказе нечего. Да и привык жить летом на Каменке. Там и рыбатство, и охота, и книги, и родная земля берложная. А что мне, медведю, больше надо… Ничего. Да и устал от жизни городской. Тянет в тайгу. Книгу «Путь энтузиаста» (футуризм) сдал в из-во «Федерация».

Ну, Додичка, Маруся, Додик, Никиша, будьте великолепны и здоровы. Целую вас с любовью до безберегов.

Ваш Вася Каменский.