Б.Н. Двинянинов. Из стихов разных лет

Вестник Тамбовского центра краеведения. – 2009. – № 16-17.

БОРИС НИКОЛАЕВИЧ ДВИНЯНИНОВ

ИЗ СТИХОВ РАЗНЫХ ЛЕТ

Борис Николаевич Двинянинов (1911-1987) – учитель филологов в Махачкале, Грозном и Тамбове – был замечательным историком литературы, оригинальнейшим преподавателем. Но мало кто из его учеников и коллег знал, что он пишет стихи. Я узнал об этом несколько лет спустя после окончания филфака, когда Б.Н. вышел на пенсию и наше общение уже не зависело от официальных рамок.

Собственно в этот период – в конце семидесятых годов – мы продолжали наши беседы, начатые раньше: о древней и классической литературе. Но появился и новый аспект, не включавшийся ранее, – русская литература и культура ХХ в. Знания Б.Н. были обширнейшими и трепетно-любовными. Книги он часто обертывал суровой почтовой бумагой и на эту бумагу приклеивал соответствующие заголовки, вырезанные из газет, например, на томике Клюева – «Чистый, как родник». Его память, казалось, была более вместительной, чем его же колоссальная библиотека. Не забуду, с какой непередаваемой интонацией произносил он: «Пробочка над крепким йодом, / Как ты быстро перетлела…».

Пластами цитировал Ходасевича, Гумилёва, Пастернака, Цветаеву, Ремизова, Клюева, Клычкова. Я брал у нет пятитомник Хлебникова и он просил меня читать ему по телефону то, что особенно меня задело. Хлебникова он хотел перечитать, в какой-то степени соревнуясь со мной, но зрение подводило. Футуристов и вообще русский авангард он хорошо знал и ценил, но наши точки зрения не всегда совпадали. Безусловным совпадением была любовь к Михаилу Ларионову и Наталье Гончаровой. Б.Н. как-то сказал, что визуальный авангард прямо постигается, а тексты надо все-таки расшифровывать и комментировать. Был страшно обрадован, когда появилась книга Виктора Петровича Григорьева о Хлебникове – «Грамматика идиостиля», из которой я ему читал куски. Повторял: «Вот, вот чего не хватало – анализа».

Собственные стихи Бориса Николаевича оказались как раз аналигичны. И в силу этого – ироничны. Чаще всем он писал стихи на случай, посвящения или, как он сам заметил, «как-то сразу вылилось». Он владел разными поэтическими техниками. Особенно интересны для меня его заумные стихи, с помощью которых он переводил в чистый абсурд абсурдные с его точки зрения газетные заголовки и « шапки». Например, вот такой текст он посвятил памяти Хлебникова: «Вы сере, о, зять! О, лей. / Вы – ра! А ще: о, жай!».

На самом деле это перевод газетной шапки из «Тамбовской правды» от 10 сентября 1976 г.: «Быстрее взять с полей выращенный урожай». Нельзя не заметить, насколько текст Б.Н. экспрессивнее!

Поэтом Борис Николаевич себя никогда не называл. Поэтом для него был Пастернак, который в 1946 г. подарил ему фотографию (известную ныне: Пастернак с Ахматовой) и надписал: «Борису Двинянинову на счастье. Б. Пастeрнак».

Б.Н. рассказывал мне об этой встрече, которая произошла, если я правильно помню, после знаменитого выступления Ахматовой в Москве. У него были ещё какие-то материалы, связанные с Пастернаком, которые он впоследствии передал его сыну.

Поэтом для него был и Николай Ладыгин, с которым он дружил и высоко ценил его палиндромические стихи, называя ладыгинский палиндром «космодромом поэзии». Из других современников выделял Семёна Кирсанова и Николая Глазкова.

Несколько стихотворений Б.Н. мне удалось опубликовать ещё при его жизни в тамбовской областной молодежной газете «Комсомольское знамя» в начале 1980-х годов, то есть при жизни автора. Принёс ему газету. Б.Н. был обрадован и смущён. Отыскал ещё несколько стихов, записанных на открытках, конвертах. Позволил некоторые переписать. После смерти Б.Н. я некоторое время помогал его вдове, тоже моей преподавательнице – Галине Петровне Курточкиной – разбирать архив, тогда обнаружились ещё некоторые тексты. Кое-что нам удалось опубликовать в небольших изданиях в Тамбове, стихи Б.Н. вошли в мои книги по истории и теории русской поэзии, две подборки были опубликованы в русско-американском альманахе «Черновик» и канадском славистском журнале в Торонто.

Стихи Б.Н. можно бы определить как непреодолимое желание филолога высказаться в том числе и стихотворным текстом. Здесь сразу отмечаешь специфические «литeратуроведческие» приёмы: цитирование, примечания (в том числе стихотворные), маргиналии, угловые скобки… Но в то же время в этих стихах нельзя не почувствовать истинно поэтическую природу автора – его живую трепетную интонацию. Мне, слышавшему некоторые стихи в авторском исполнении, конечно, это слышнее. Но думаю, что эти стихи заговорят даже при чтения глазами.

***
Сорок девятый: око тебе дарю – Октябрю
«Живы будем — не умрём!» –
Так ведь сказано…
Поздравляю с Октябрём:
С ним – всё связано:
Наши годы, наши воды,
Что мучительно текли
Через пень одной колоды,
Всё гноившей на пути.
Наши культы – наши культи –
Дали трещины в азах,
Культ Иосифа на пульте
Вместе с пряником в зубах.
Нанося удар ножовый,
Завязь сердца не сожгли.
Волчьи Ягоды Ежовы
Все сопрели, – все взошли!!!
3-4 ноября 1966

Примечание публикатора. Стихотворение написано на специальной открытке «Слава Великому Октябрю!», на которой изображены «Аврора», штурм Зимнего дворца и человек с ружьём. Художник Н. Седиков. Л., 1966.

Николаю Ивановичу Ладыгину

Король и Гений Палиндрома
Не только есмь палиндромист;
Он в Эльдорадо или дома
То пейзажист, то портретист!
Он Мусагeт, кистей оратор,
Мир поразит ещё не раз,
И Полигимния с Эрато*
С него не сводят глаз!
*Зажги фонарь, возьми словарь,
войди в Алтарь.
Ноябрь 1967

Воскресни! (7479)

Как хочется мне не на шутку
На старость заезженных лет
Яичную красить скорлупку
В малиновый, луковый цвет.
И слушать сладчайшу из песен,
Взамен комму низменных прав
«Воскресе из Мёртвых, воскресе,
И смертию смерть поправ!»
Как хочется в русскую печку
Задвинув высотный Кулич,
Затеплить Соломинку-свечку
И слушать единственный клич:
Воскресни из мертвых! Воскресни!
Стряхни (кому?) низменный прах.
Хоть лопни, хоть тресни – воскресни!
И смертью смерть поправ!
16 апр.1971

Примечание публикатора. Подчёркивания авторские. Кроме того, над словом «единственный» в рукописи стоят два знака вопроса, означающие, видимо, сомнения автора. Под стихотворением Б.Н. сделал приписку: «Вчера Великий Четверг вечером перед крашением яиц и приготовлением Пасхи последний звонок. Цветы. Как-то сразу вылилось».

Вместо эпитафии

Всю жизнь питался я объедками,
В обмотках сталинских ходил,
И жил одними пятилетками,
Но страстно родину любил.
Я знаю, скоро умирать,
А по сему простите,
<Мне больше нечего сказать>
Граф мой отец,
Княгиня мать,
А я – простой учитель.
5 сентября (лето 75)

Примечание публикатора. Угловые скобки авторские. Кроме того, на полях напротив строки «И жил…» в угловых скобках слово «дышал», а рядом с последней строкой в угловых скобках строка: «А чёрный труд – учитель».

За ру нобе жиме дуро разке
Безо крепе зряке евро чества
Вы ру ежду нарме зопас удке
Азви азряд плеке убеж днойства.
За нов рубе в дунар
Азряд укреп зопас
Ираз огруб днигес
Вероп азвич трупас.

Перевод: Вырезка из «Комсомольской правды» от 27.03.1976: «За новые
рубежи в международной разрядке, за укрепление безопасности и развития
сотрудничества в Европе».

ААН
Сосуды теряют свою эластичность,
На цыпочках входит склероз.
И мы превращаемся тихо в античность,
Кирпичность, безличность, в железный вопрос:
«Кто мы и откуда,
когда от всех тех лет
остались пересуды
а нас на свете нет?»

Примечание публикатора. Название стихотворения, вероятно, посвящение.
Выше названия написано: «1 ноября 1976. Восстановлен в санчасти». Рядом с
цитатой приписка: «Это Бор. Пастернак.

Об этом не спорят
Идёт за одно
И горя и моря
Солёное дно.
25.5-82

***
В них источник всех бед»
В. Хлебников, 1,67

Ау – уа! Какие длинные-короткие слова!
Откуда вырвались? Из букваря
«Ау» – потеряно в лесу
«Уа!» – забыто в колыбели.
«Ау – уа» – не два – одно палиндромическое
слово-чудо.

***
Обрядят в белую рубашку,
Прикроют вскопанной землёй,
И расцветут на ней ромашки
И колокольчик голубой.
И вот тогда твои бумажки,
Конспекты, тезисы, стихи,
Все бабочки и все букашки
Сочтут за тяжкие грехи.

Вступительная заметка, публикация и примечания С.Е. Бирюкова