Н.С. Тамбовская богема: мемуары прописанных простыней

Тамбовские губернские ведомости. – 1993. – № 18. – с. 6.

 

ТАМБОВСКАЯ БОГЕМА: МЕМУАРЫ ПРОПИСАННЫХ ПРОСТЫНЕЙ

Вот она, нате… Бог’ема. Наша, тамбовская. Крутая в стельку. С сочным «гы» посередине. Бомонд черноземный, здрасьте! От рассуждений на тему «бомонд, бля…» я впадаю в затяжные истерики. Потому, не принимайте все это всерьез. Я не в себе была, когда писала.

ИСТЕРИКА № 1.

Двое в комнате. Я и Медведев. Художник такой. Полчаса трахаю его на предмет воспоминаний. У него на них не стоит. «Мне даже говорить об этом не хочется. Как о прописанных в детстве простынях». Можно подумать, я обожаю всякие обкаканные ползунки и подгузники. Профессия просто такая – в грязном бельишке копаться.

Годы идут, а белье все не стирано. Хватит.

Год 1989. В фойе драмтеатра открылась выставка художника А. Альро. Посмертная. Посетители проникались до самых пяток. Отзывы писали. Мол, всегда так… Жил художник – никто о нем и не знал. Умер – заинтересовались…

Никакого Альро в природе не существовало. Ребята сами его придумали. Навывешивали своих картин и протащились.

«Вообще, это никому теперь не интересно, – занудничал Леша, – посуди сама.» А я не сужу (да не судима буду). Я просто констатирую факты. Ведь было же. Всякое было…

– Ты в …ских оргиях не участвовал?

– Да… Не пристрастился как-то…

А жаль. Какая богема без «фри лав»? А бог’ема тем паче. Это сейчас они все семейные, серьезные. По молодости другие были. Помнится, тот же Леша любил порассуждать о свободе нравов. И уверял меня, тогда еще не в меру наивное создание, что истинная женщина, глотая сперму, должна испытывать космический восторг. Я морщилась в сторонку. Сейчас он, наверное, будет морщиться, заведи я подобный разговорчик.

И времена уже не те, и люди другие. Свободный рынок отодвинул на второй план свободную любовь. И правильно… Делом надо заниматься. А кто не понял этой феньки – тот в пролете. Или в запое.

Колоритный Цыган (есть в Тамбове такой художник) сейчас почти хроник. Человек прошлого. А картинки у него были! Неплохие… Если вздумается зайти к нему в гости – ничему не удивляйтесь. Звонок падает от одного к нему прикосновения. Входная дверь подперта огромной корзиной с картошкой. Дверь в туалет вообще отсутствует. «Мне поссать сегодня дадут?» Это Цыган пытается уединиться. Простите за интим, это я так, к слову… И еще к слову.

Люди приходят и уходят. Многие навсегда. Занимался у Олега Пономарева в театре-студии «ВО» Саша Феофанов. Одно время начал приставать ко всем: «Ребят, а что будет, если я повешусь?» Ребята рукой махнули: «Да иди ты…» А он взял и повесился, так и не узнав, что же будет. Сам Пономарев (он же Танк), отгрохав «Елизавету Бам» по Даниилу Хармсу, долгое время пьянствовал на брегах Цны. А сейчас возит девочек за рубеж. И мечтает о своем театре… Это так же безнадежно, как умереть на перроне… Как умер художник Андрей Садышев. Четыре раза поступал в Суриковское. Поступил. Поехал оформляться. Коснулся ногой московского асфальта… И все. Что-то с сердцем.

***
Медведев Леша. О времени и о себе:

– Недавно ко мне в гости баранов зашел. Как же мне, говорит, Медведев, без вас с Арфеевым хорошо. Никаких заумных разговоров, никакого снобизма. Поговорили мы с ним за жизнь и разошлись. Нет, дверь друг за другом не закрыли. Пока – пока. Заходи – заходи.

Слава богу, что есть еще психи, которым что-то надо. Взять хотя бы Володю Распопова. Торгует книжками, а в свободное от торговли время издает рукописный журнал «Субанда». Рок-музыка, тусовки интеллектуальные… Страниц сто в каждом номере. Титанический и бестолковый труд. Но приятно… И трогательно, как новогодняя елка.

– Леш, ну а приколы какие-нибудь, пьянки…

– По пьянкам – это к Тормосовым.

– И с бутылкой?

– Тогда уж и с хлебом, они вечно голодные сидят.

– Сашка же, вроде, зам. директора «Кабаре» в «Авроре»?

– Ушел. Там его свободу щипать стали. А он гордый.

До Тормосовых я так и не дошла. Что пьянки? Грязь. Богемные подчас противней пролетарских. Представьте, рыл двадцать бомонда. Всяк на себе зациклен. Причем намертво. По пьяни это особенно проявляется. Мраки…

Ой, отвлеклась я что-то. Ближе к делу. Запомнилась мне одна выставка. Медведев, Баранов, Тормосов. Туктар. Несколько ребят из Воронежа. На открытие пришло человек семь. Но было мило. Не то что на «Мере меда», прошедшей год назад. Толпа народа. Заумная музыка Бена. Друзья из КГБ. Уже на правах эстетов. Жены художников дифиллировали по залу в черных платьях. Какая-то бритая девушка с мужской трубкой в зубах посматривала на всех как дитя из детдома. Свысока и чуть пришибленно. Выйдет на улицу, влезет в кепку, трубку в карман, в троллейбус влезет… Бомонд и народ едины!

ИСТЕРИКА № 2.

Ах, музыка! Ну куда же без музыки?

Духовным папой тамбовского рока считается Коля Капкин. Хипповый чувак, заядлый тусовщик. Волосатый, бородатый и очень умный. В конце семидесятых он создал в Тамбове группу «Июльское путешествие». Пела группа песни про природу, про поля коноплянные…

«Конопляное поле, я от тебя тащусь,
конопляное поле, я хочу тебя убрать…»

Любили, в общем, природу. Из одного Дома Культуры их гоняли в другой. И они, не вы неся этого беспредела, распались. С началом перестройки опять вылезли, как и многие другие музыканты.

В 87 году в филармонии прошел первый Тамбовский рок-фестиваль. Назывался он просто «Час пик». Участвовала в нем и новая группа Капкина «Сталкер» (интеллектуальная). А так же Бастион» (металлическая), «Атланты» (хард-рок). Ну и всякая прочая пузатая мелочь.

Мотя Аничкин (папа «Круиза») откровенно признался: «Тамбовские рокеры по технике игры сто очков дадут вперед московским». Наши люди проверяли, сие высказывание имело место.

И… Я достаю необъятных размеров носовой платок и рыдаю в голос. Кто сегодня Коля Капкин? Профессионально практикующий экстрасенс. МАМА-А-А!!! Крутой вокалист «Бастиона» подстригся, распродал по дешевке металлическую аммуницию. Теперь куртки кожаные шьет. ПАПА-А-А!!

Женя Поддубный – главный аранжировщик «Сталкера» скоропостижно умер. То ли от воспаления легких, то ли от передозировки. Разное говорят… Сова из «Оле Лукойе» разделил такую же судьбу… «И опять лица мелькали. Приходили, уходили…»

На останках «Бастиона» энтузиасты создали группу «Хай-вэй». От металла они отошли. Тратят большие деньги на аппаратуру, на записи, но дело почему-то на месте стоит. Из обломков «Атлантов» выросла группа «Монстр». Они верны своим традициям и до сих пор считают, что миром правит тяжелый рок. Их неуемная прямолинейность вызывает у коллег добродушную иронию. Но «Монстр» не сдается.

Кто там еще из ветеранов? Ах, ну да… Бен. В миру Миша Ананьев. Именует себя рок-бардом. А группа его называется «Сетка Рабица». Направление у группы авангардно-непонятное. Скрипка, бубен, виолончель. Миша на полном серьезе считает, что будущее за ним. А когда у него спрашивают: «Чего это ты на сцену вылез?», он гордо отвечает: «Как зачем? Опробовать новый костюм!» Костюмов у него много. От военного френча до хипповых тряпок.

«Полнолуние» опять же. Группа ништяк. Крезит на некоммерческой музыке а-ля «Пинк Флойд». На «Пинк Флойд» не тянет, зато им нравится.

Короче, дело к ночи. Но музыканты еще как-то плавают. Встречают друг друга приколами. Приколы, правда все больше мрачные. Вообще они белые и пушистые. Просто болеют очень.

***
Все болеют. Кто чем, а я – графоманией.

Н.С.